Когда-нибудь она станет полноправной владелицей «Рога изобилия».
Уголки ее рта изогнулись в улыбке. Владелицей она станет не раньше, чем доход от магазина позволит дяде уйти на покой. А пока – дела ждут.
Грузовик она поставила у бокового входа, и сейчас двое рабочих выгружали товары. Надо полагать, дядя Клетес и его друг и помощник Уолкер играют в подсобке нескончаемую партию в шашки. Она взглянула на часы. Осталось минут пять – ну десять, если повезет, – до наплыва покупателей. И она намерена не упустить эти столь редкие минуты тишины и спокойствия. Ей хотелось насладиться каждой секундой уютного одиночества в ее любимом магазине.
Расхаживая по залитым ярким солнечным светом проходам, она проверяла каждую витрину. Некоторые прилавки, чисто вымытые, ожидали, когда их наполнят свежайшими фруктами и овощами. На других же не столь скоропортящиеся продукты были привлекательно разложены в надежде, что их купят ранние посетители, которые уже собрались у входа, поскольку стрелка часов приближалась к девяти.
Оставляя за собой один проход за другим, она проверяла яблоки и сухие бобы, кабачки и картофель на огромных, с красочным покрытием прилавках. Эти прилавки сделал ее отец, и она в который раз с гордостью отметила их наклонную форму – такой дизайн нравился ей гораздо больше традиционных плоских прилавков, похожих на столы.
Ее острый взор осмотрел все вокруг. Ничто не укрылось от нее – ни налет пыли в заднем углу, ни чуть истрепавшиеся края зеленой в клеточку скатерти, ни перекосившийся ценник над горой картофеля. Она взяла на заметку каждый недостаток. К концу дня все это непременно будет исправлено.
Удовлетворенная, Джордан кивнула. Продукты высокого качества и приемлемые цены – вот что по большей части составляло популярность «Рога изобилия». Но настоящий секрет их успеха заключался в традиционном теплом «чувстве дома», которое отличало их магазин и делало его уникальным. Да, дом, семья. Она-то знает, насколько важна семья.
– Дядя Клетес! – позвала она, повернув голову в сторону подсобных помещений. – Вы только посмотрите, что я сегодня купила!
– Не сейчас, Джордан. – Мужчина лет шестидесяти выглянул из-за тяжелой занавеси, отделяющей торговый зал от рабочих помещений. В одной руке он держал авокадо, в другой свеклу. – Еще три хода – и я разобью Уолкера наголову.
– Шесть, – послышалось упрямое возражение. – И верни на место мою шашку.
С огромной неохотой Клетес поставил свеклу на гигантскую доску, нарисованную на упаковочном столе.
– Не понимаю, зачем так упорствовать из-за глупых правил, – пробормотал он. – Ты же сам знаешь, что она будет моей через пару ходов.
– Три.
Джордан изо всех сил удерживалась от смеха. Дядя Клетес может неправильно ее понять, а она ни за что на свете не хотела бы его обидеть. Кроме того, она чувствовала в вечном споре дяди с Уолкером скорее не азарт, а глубокую привязанность.
– Пора открывать, дядя Клетес, – сообщила она.
– Всего одну минуту, лапочка. Наклонившись, она поцеловала его в лысеющую макушку.
– Ничего, заканчивайте. Я лишь хотела сказать тебе, что увидела у нас сейчас самые тусклые баклажаны, какие только можно себе представить.
Клетес беспокойно поднял голову:
– Тусклые?
– Спелые, плотные, самого замечательного цвета – лучше и желать нечего. Но тусклые, как старая монетка, – объяснила она. – Однако не волнуйся. Я вовсе не хотела помешать вашей игре.
– Ты не можешь выставлять тусклые баклажаны, – беспрекословным тоном провозгласил Клетес. – Что подумают наши покупатели? Если баклажаны не самого лучшего качества, покупатели не станут их брать.
– Нет, не станут, – подтвердила Джордан.
Он нахмурился:
– Если покупатели не станут брать продукты, кассам нечего будет пробивать.
– Верно, – признала она, ожидая продолжения.
– А если кассам нечего будет пробивать… – глаза его расширились от ужаса, и, без единого слова объяснения, он смахнул все авокадо и свеклу со стола в ящик. – Ты проиграл, Уолкер. Время приниматься за работу. Пойдем, нужно заняться баклажанами.
Джордан позволила себе с едва заметным удовлетворением улыбнуться. Чрезмерным трудолюбием ее дядя похвалиться не мог, поэтому она не чувствовала угрызений совести, когда играла на единственной струне, побуждающей его к работе, – обыкновенной человеческой жадности. Такой милый изъян в человеке, во всем остальном добром и душевном. Да ладно. В любви, войне и рекламе турнепса все средства хороши и честны, а она была убеждена, что бизнес – постоянная, непрекращающаяся если уж не война, то борьба.
– Эй, вы забыли забрать авокадо и свеклу, – сердито крикнула она, увидев, как оба игрока засеменили к двери без ящика с овощами.
Семья. Невозможно работать с ними. И невозможно работать без них. Она покачала головой, усмехнулась и сама занесла ящик с «шашками» в торговый зал, оставив Клетеса и Уолкера заниматься устройством витрин. Раскладывать продукты на прилавках как можно привлекательнее входило в их обязанности. Ее дядя, казалось, обладал особым даром сочетать цвета, пропорции и объемы, и этот дар помогал им продавать гораздо больше.
Джордан направилась на кухню для продавцов, достала из холодильника йогурт и села за стол. Вытащив из кармана счета и пристроив сбоку калькулятор, она начала высчитывать стоимость продуктов и подчеркивать названия тех, на которые нужно было изменить цену.
Процедура эта входила в тот заведенный порядок, которому она следовала с истовым постоянством, впрочем, здесь у всех работников были строго свои, четко распределенные обязанности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54