Еще немного, и она бросится прямо на Кэйт. «Почему она здесь?» — пронеслось у него в голове.Инстинктивным движением Команчо бросился всем телом между львицей и Кэйт, молясь только о том, чтобы не опоздать. «Вот они, последние мгновения жизни», — подумал он, успев-таки преградить львице дорогу. Душа Команчо была уже на полпути к Небесам. Зарывшись лицом в волосы своей Китти, он на мгновение замер.Для Кэйт следующие несколько секунд прошли как в бреду. Оглушительное рычание — стремительное нападение — звук выстрела — резкий запах крови.И потом — полная тишина.Кэйт глубоко вздохнула и с трудом встала на колени. Она почувствовала Команчо рядом, еще до того как увидела его. Кэйт протянула было к нему руки, но он, казалось, не замечал ее.— Траубл! — горько воскликнул Команчо.Стараясь разглядеть, что происходит, она потерла глаза липкими от крови руками. В пяти шагах от себя Кэйт увидела бьющуюся в предсмертной агонии львицу. Траубл был сжат в могучих лапах. Он тихонько заскулил, как только Команчо опустился рядом с ним на колени.— Хороший мальчик, — сказал Команчо, и его голос дрожал от с трудом сдерживаемых слез. Он аккуратно высвободил Траубла из объятий львицы и взял на руки. — Хороший мальчик…Испуганная и растерянная, Кэйт подошла ближе. Весь в крови, Траубл смотрел на Команчо с невыразимой любовью и преданностью. Пес несколько раз слабо махнул хвостом, и его глаза закрылись, закрылись уже навсегда.Команчо, обезумевший от горя, все не спускал Траубла с рук. Байрон подошел к Кэйт и положил на ее плечо руку.— Я думаю, нам следует оставить его одного, — сказал он так тихо, что она скорее догадалась, нежели услышала Байрона.Он отвел ее в сторону и усадил на землю. Кэйт разглядела у входа в каньон ковбоев.— Ты ранена, — сказал Байрон.— Я?.. — она смертельно устала.— Должно быть, ты стукнулась головой, когда Команчо повалил тебя на землю. Черт побери! Тебе чертовски повезло.— Что случилось?— Львица прыгнула прямо на тебя. Команчо спас жизнь тебе, а Траубл — Команчо. К тому времени, когда я мог выстрелить, спасти собаку было уже невозможно.У Кэйт защемило в груди.— Его нельзя оставлять одного, — вставая с колен, сказала она.Байрон обнял ее за талию, помогая удержаться на ногах.— Я не сомневаюсь, что ты хочешь ему помочь, но, думаю, Команчо необходимо остаться наедине со своей бедой.
Команчо не мог бы сказать, как долго он сидел с Траублом на руках. Перебирая в уме цепочку событии, предшествующих смерти Траубла, он упрекал себя в гибели пса. Собака умерла, защищая его. Единственным утешением для Команчо было то, что Кэйт осталась жива и невредима.Он вытер слезы отчаяния и жалости. Команчо был благодарен Байрону за то, что тот увел Кэйт, и теперь никто уже не мог увидеть его слабости. Он вырос с убеждением, что мужчина не должен плакать ни при каких обстоятельствах. Ему никогда не приходилось видеть Хэнка или Орри со слезами на глазах.Команчо не плакал, когда ушла его мать, ни разу его подушка не была влажной после бессонных ночей, когда драки оканчивались не в его пользу. Команчо не плакал даже тогда, когда писал Кэйт то проклятое письмо.Кэйт. Боже мой, как он смеялся над нею, когда она жалела животных!.. Команчо знал, что ему нужно поскорее отнести Траубла к дому, взять лопату и достойно похоронить друга.Но не в силах сдвинуться с места, он по-прежнему держал пса на руках. Похоронить единственное существо, разделявшее с ним одиночество последних лет? Где найти силы сделать это?
…Печальная процессия двигалась на ранчо. Ковбои, степенно сидели в седлах, и лица у них были такие, будто они присутствовали на похоронах близкого родственника.Оказавшись наконец дома, Кэйт быстро взбежала на крыльцо, оставив Байрона рассказывать о случившемся Хэнку, Дельте и Бобби Рэй. Ей хотелось побыть одной, поскольку нервы были напряжены до предела.«Надо принять душ и переодеться, — подумала она, — но вряд ли это поможет избавиться от переживаний».Ей хотелось, чтобы последние дни отца были полны счастья и радости, а вместо этого он вечно в тревоге. Она мечтала сохранить вымирающие виды животных, а вместо этого ранчо стала местом гибели для многих зверей. Людям же, работавшим на нее, невозможно было гарантировать ни нормального заработка, ни контракта даже на ближайшие шесть месяцев. Но Команчо пострадал больше всех. Кэйт пользовалась любым предлогом, чтобы заставить беднягу ревновать, забыть свою гордость. А ведь ей нужна была только его любовь. Разве она хотела мучений Команчо? Нет, нет и еще раз нет! Ах, если бы ее не было там, вместе с ним: все сложилось бы иначе, быть может, Траубл был бы сейчас жив.Но ничего теперь уже не исправишь — отступать поздно. Да и почему надо отступать? Она часто ошибалась, но Аутбэк не ошибка. И если Богу было угодно, чтобы она взялась за это дело, она доведет его до конца! Вместе с решением пришла и решимость. Тому сукиному сыну, что ставит ей препоны на каждом шагу, никогда не удастся уничтожить Аутбэк и отобрать у нее ранчо. Часом позже, натянув старые потертые джинсы и кашемировый свитер, Кэйт спустилась в кухню. Байрон попивал свое послеобеденное пиво с такой безмятежностью, будто ничего не произошло, или все, что произошло, было как нельзя кстати.— Хорошо, что мы спасли одного льва, — говорил он Дельте.— Да. Только Траубла очень жалко. — Дельта была опечалена смертью пса. — А как Команчо?— Плохо, действительно плохо, — ответила Дельте Кэйт. Байрон, взглянув на Кэйт, протянул ей баночку с пивом.— Тебе это не помешает.Отхлебывая из банки, она уселась на стул.— Во всей этой суматохе, — продолжал Байрон, — у меня совершенно не было времени рассказать о своей поездке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89