Никто не потрудился его представить, и я решил что либо он из КГБ, либо тот самый глухой пень из охраны отдела безопасности министерства, о котором упоминал Пабджой. Его левая рука бессильно висела вдоль туловища и на ней была белая нитяная перчатка. Все повернулись к нему, но промолчали, и сам он явно ничего не собирался добавлять к вялому разговору.
- О Господи! - сказал неожиданно Пабджой, - Ну и весельчаки тут собрались. - Он повернулся к секретарю, который все ещё стоял навытяжку за креслом отсутствующего патрона. - Хорошо бы чаю, а?
- Думаю, следует подождать господина министра, - последовал ответ.
- Вовсе не обязательно, - возразил Пабджой. - Впрочем, как хотите...
Тут дверь распахнулась и появилась знакомая коренастая фигура государственного секретаря по внешней политике Великобритании и по делам Европейского сообщества в правительстве Ее величества. Его-то мы и ждали он прямо-таки влетел в комнату, пронесся к своему столу, на ходу пожимая всем руки, и приземлился в слишком большом для него кресле, внеся с собой в общество безумный энтузиазм и суетливость. После предыдущей скуки это было даже приятно.
- Джентельмены, - заговорил он нараспев, как все его земляки, - рад вас видеть. Очень мило с вашей стороны, что пришли. Вивиан, почему вы не угостили наших гостей чаем? Правда, чай у нас ужасный...
Костюм в полоску пробормотал что мол, вас ждали, сэр, и поспешно скрылся за дверью.
- Без чаю невозможно, ни о чем не договоришься, - возвестил хозяин. По опыту знаю. Но скоро его принесут, так что все будет в порядке. Ну как вам это грустное дело? - слова "грустное дело" он повторил дважды. Похоже, он искренне расстроился из-за того, что его французский коллега добровольно лишил себя жизни.
- Премьер-министра, как и меня, впрочем, - продолжал он, больше всего беспокоит, что господину Маршану пришлось пойти на столь решительный шаг в виду некоей, видимо, невыносимой ситуации. Поступив так, он поставил нас в сложное положение - но уж не будем об этом. Однако знать причину подобного поступка, а также почему он совершен именно сейчас и именно в Лондоне, просто необходимо. Согласитесь, господа, невозможно закрыть глаза на то, что высокопоставленный гость из другой страны, которого специально пригласили на совет НАТО, посвященный весьма важным проблемам - важным, должен заметить, не столько для Франции, сколько для нас, в понедельник на заседании Совета благополучно присутствует, а во вторник ни с того, ни с сего совершает самоубийство. Причина, конечно, была, только нам она пока неизвестна, и премьер-министр полагает, что во имя безопасности нашей страны надлежит её узнать. Видимо, на покойного было оказано давление...
Эту пылкую речь прервало появление в дверях секретаря, за которым следовала чопорная с виду особа с подносом, уставленным чашками.
- Ага, - возликовал министр, - Вот и чай! Отлично! А где печенье?
Перед началом чайной церемонии хозяин кабинета сделал следующее резюме:
- Мы утрясли кое-как эту проблему с оппозицией, и это дало мне повод сказать несколько соответствующих слов относительно господина Маршана: глубокие сожаления, нам будет так его не хватать и прочее. При этом французский посол дал понять, что в Париже хотят, чтобы шума было поменьше, и тут я их вполне понимаю. Оппозиция тоже согласилась проявить максимум спокойствия. Но тут этот старый дурень Дарби-Виллс встает и вопрошает: мол, понимает ли министр иностранных дел, то есть я, что некоторые из сегодняшних французских газет непременно забьют тревогу по поводу этого самоубийства и готов ли я предпринять какие-либо шаги в отношении государственной безопасности - ну и так далее. Я бы, честно говоря, на его слова наплевал, но беда в том, что старый осел абсолютно прав. Мы просто обязаны предпринять определенные шаги - именно в интересах государственной безопасности.
Он перевел дыхание и отхлебнул чаю.
- И ещё я должен передать вам то, что сказал посол. Он все это завуалировал на свой французский дипломатический манер, но смысл ясен как день. Если перевести это на нормальный язык, он имел в виду, что его правительству не понравилось бы, если бы мы начали докапываться до причин самоубийства Маршана. Держитесь, дескать, подальше от этого и не вздумайте совать нос в наши дела - вот как это прозвучало. Из чего я делаю вывод, что французы сильно нервничают. Боятся, видимо, черт знает до чего докопаться когда займутся подноготной Маршана. И я делаю ещё один вывод: не станут они этим вообще заниматься.
Он снова отхлебнул из чашки, сделав при этом властный жест рукой, как полицейский на улице, останавливающий поток машин, в знак того, что он не закончил.
- Мы с премьер-министром пришли к заключению, что не можем оставить это дело. У французов есть давняя традиция прятать концы в воду и не сообщать своим союзникам то, что, по их мнению, союзникам знать не следует. А мы должны использовать собственные возможности. - Он повернулся к Пабджою и спросил, указывая на меня:
- Это и есть ваш человек, Эндрью?
- Да, господин министр. Чарльз Кэри. Очень опытный сотрудник.
Министр устремил свое очарование непосредственно на меня.
- Вы получаете чертовски важное задание, молодой человек, - заявил он, - чертовски трудное. Чертовски срочное. Как уж вы его выполните под носом у французов - не моя, слава Богу, проблема. - Он прямо-таки просиял от удовольствия, что это не его проблема. - Но о чем я должен предупредить на чем я настаиваю: полная секретность, старина, абсолютно полная. Я бы не хотел никаких проколов, понятно? Чтобы, не приведи Господь, их посол не прискакал к нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73