По сравнению с Москвой приятнее даже кататься по битому стеклу. Если же сравнить с Нью-Йорком или Парижем, здесь приятно, но несколько однообразно.— Похоже, что ты везде побывала.— А тебе Мюнхен нравится? — в свою очередь спросила она.— По сравнению с Москвой? По сравнению с Москвой купаться в марках приятнее. По сравнению с Иркутском или Владивостоком — теплее.Стас поставил пустую кружку. Аркадий никогда еще не видел, чтобы такой тощий так быстро влил в себя пиво. Ирина сразу встала, собранная, спешащая окунуться в настоящую жизнь.— Я хочу увидеть тебя опять, — сказал Аркадий помимо своей воли.Ирина изучающе посмотрела на него.— Нет. Ты всего лишь хочешь, чтобы я извинилась за то, что ты попал в Сибирь, что пострадал из-за меня. Вполне искренне прошу извинить меня, Аркадий. Как видишь, я это сказала. Не думаю, что у нас есть сказать друг другу что-нибудь еще, — с этими словами она ушла.Стас медлил.— Надеюсь, что ты — сукин сын. Терпеть не могу, когда молния бьет не в того.Благодаря своему росту Ирина, казалось, плыла с развевающимися позади волосами.— Где ты разместился? — спросил Стас.— Напротив вокзала, — Аркадий назвал адрес.— Ну и дыра! — удивленно воскликнул Стас.Ирина окончательно исчезла в толпе по другую сторону башни.— Спасибо за пиво, — сказал Аркадий.— Всегда пожалуйста, — Стас поспешил за Ириной, маневрируя между столами. Хромота ему не мешала, скорее, подчеркивала, что он торопится.Аркадий остался сидеть, не доверяя ногам. Не попадать же под грузовик, проделав такой долгий путь. Столы ни минуты не пустовали, и ему не хотелось уходить отсюда. Здешнее пиво оказывало успокаивающее действие, располагало к мирной неторопливой беседе. Молодые и пожилые пары могли спокойно посидеть за кружкой пива. Мужчины, свирепо нахмурив брови, уткнулись в шахматные доски. Башня с духовым оркестром была такой же китайской, как, скажем, часы с кукушкой. Не важно, он забрел в деревню, где его не знали: не приветствовали, но и не прогоняли. Здесь он мог сойти за невидимку. Он не спеша прихлебывал доброе пиво.Что было действительно ужасно, по-настоящему пугало, так это то, что ему очень хотелось снова увидеть Ирину. Несмотря на испытанное унижение, он чувствовал, что готов пойти на еще большее унижение, лишь бы быть с ней. До такого мазохизма он еще не доходил. Их свидание было нелепым до смешного. Эта женщина, эта память, которая так долго была частицей его сердца и которую он наконец нашел, казалось, едва помнила, как его зовут. Значит, налицо несоизмеримость чувств, которая, говоря ее словами, выглядела забавно. Или свидетельство безумия. Если он ошибался в отношении Ирины, то, возможно, неправильна представлял себе их общую в то время, как он думал, судьбу. Он непроизвольно потрогал живот и нащупал сквозь рубашку длинный шрам. Хотя о чем это говорило?.. Может, просто след какой-нибудь детской шалости.— Что так весело?— Пардон? — очнулся Аркадий.— Что так шумно? — место напротив занял крупный мужчина в свежей белой рубашке с испещренным красными прожилками лицом. На голой как коленка голове покоилась крошечная тирольская шляпа. В одной руке он держал пиво, а другой прикрывал жареного цыпленка. Аркадий обратил внимание, что весь стол, локоть в локоть, был занят людьми, подносящими ко рту куриные ножки, куски грудинки, соленые сухарики, кружки с золотистым пивом.— Нравится? — спросил мужчина.Аркадий пожал плечами, не желая выдавать русский акцент.Мужчина бросил взгляд на его советское пальто и сказал:— Вам нравится пиво, еда, жизнь? Вот и хорошо. Мы сорок лет добивались этого.Сидевшие за столом не обращали внимания. Аркадий вспомнил, что ничего, кроме мороженого, не ел. Стол был до того завален едой, что ему почти не хотелось есть. Оркестр от Штрауса перешел к Луи Армстронгу. Он допил пиво. В Москве, разумеется, тоже были пивные, но там не было ни кружек, ни стаканов, поэтому пиво наливали в картонки из-под молока. Как сказал бы Яак: «Хомо советикус снова победил».Не все это признавали. Когда Аркадий развернул план, мужчина, сидящий напротив, сердито кивнул головой. Его подозрения подтвердились: еще один восточный немец. Настоящее нашествие!
Покинув пивную, Аркадий направился к близлежащим зданиям. Одно из них, как оказалось, принадлежало компании Ай-би-эм, другое было гостиницей «Хилтон», фойе которой напоминало восточный шатер. Всюду сидели мужчины в белых головных покрывалах и национальных одеждах. Среди них было много пожилых с тростями, посохами и четками. Аркадий предположил, что они приехали в Мюнхен подлечиться. Смуглые мальчишки в штанишках и рубашках западного покроя играли в пятнашки. Женская половина была облачена в арабские одежды. Замужние женщины носили нарядные пластиковые маски, открывающие лишь подбородок и глаза. Позади них в воздухе оставалось густое благоухание восточных духов.Перед отелем один молодой араб фотографировал другого на фоне новенького красного «Порша». Когда позирующий присел на крыло, внезапно сработала сигнальная система: громко завыла сирена, замигали огни. Швейцар и носильщик с подчеркнутым безразличием следили, как дети бегают вокруг машины и стучат по капоту.Аркадий нашел дорогу, по которой он приехал на такси, и отправился по восточной стороне парка в сторону музеев на Принцрегентенштрассе. В свете фонарей мелькали проносящиеся машины. Небо уже было темнее, чем в летнюю ночь в Москве. Классический фасад Дома искусств выглядел почти плоским.Аркадия вдруг осенило, что западной стороной парк выходит на Кенигинштрассе В переводе на русский название улицы звучит как «улица Королевы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133