пил он изрядно, к последней сдаче почти усидел в
одиночку бутылку виски, но язык у него не заплетался, играл он безошибочно
и при этом был постоянно начеку, если чьи-то пальцы вдруг оказывались в
опасной от него близости. В случае выигрыша он не забирал банк, пока все
до последней фишки не были разменены на наличность или если кто-то по
рассеянности не делал вовремя ставку. Один раз Дэвидсон поставил свой
стакан рядом с его локтем, и Брауэр, отпрянув, едва не расплескал
собственный. Бейкер удивленно поднял брови, но Дэвидсон разрядил
обстановку.
Перед этим Джек Уайлден заявил, что ему предстоит неблизкая дорога в
Олбани и что хорошо бы ограничиться последним кругом. Круг заканчивался на
Френче, который объявил, что сдает по семь.
Я помню эту самую последнюю сдачу так же отчетливо, как свое имя; а
спроси вы меня, с кем я вчера обедал и что подавали, я ведь, пожалуй, не
отвечу. Вот они, парадоксы возраста. Впрочем, будь вы тогда на моем месте,
вы бы тоже не забыли.
Мне сдали две червы в закрытую и одну в открытую. Про Уайлдена и
Френча ничего не скажу, у Дэвидсона же был туз червей, а у Брауэра десятка
пик. Дэвидсон прошел двумя долларами - пять был потолок, - и все получили
еще по одной открытой карте. Я прикупил к трем червям четвертую, Брауэр -
валета пик к десятке. Дэвидсону досталась тройка, и, хотя, это вряд ли
поправило его дела, он добавил еще три доллара. "Последняя игра, - весело
сказал он. - Не скупитесь, мальчики! Завтра мне предстоит угощать одну
даму!"
Нагадай мне кто-нибудь, что эта фраза будет преследовать меня всю мою
жизнь, я бы не поверил.
Френч в третий раз сдал по одной в открытую. Мне для цвета ничего не
пришло, а вот Бейкер, главный неудачник, составил пару - кажется, королей.
Брауэр получил двойку бубен, которая была ему как-то ни к чему. Бейкер со
своей парой поставил пять долларов, максимум, Дэвид не задумываясь
поставил еще пять. Остальные поддержали, и Френч в последний раз сдал в
открытую. Я прикупил короля червей и оказался с цветом. Бейкер взял к
своей паре третьего короля. Дэвидсон увидел второго туза, и глаза у него
заблестели. Брауэру досталась трефовая дама, и почему он сразу не вышел из
игры, я, убей меня Бог, понять не мог: казалось, в очередной раз за этот
вечер он оказался ни с чем.
Ставки резко возросли. Бейкер дал пять, Дэвидсон пять добавил, Брауэр
доставил десять. Со словами: "Ну, с моей парой мне здесь делать нечего", -
Джек Уайлден сбросил карты. Я поставил десять и еще пять. Бейкер доставил
и накинул столько же.
Я не стану утомлять вас скучными подробностями. Замечу лишь, что
каждый мог трижды пройтись по максимуму, и все мы - Бейкер, Дэвидсон и я -
воспользовались этим правом. Брауэр - тот всякий раз просто доставлял,
выждав паузу, когда все уберут руки от денег. А денег уже собралось немало
- двести с чем-то. И тогда Френч раздал по последней, в закрытую.
Воцарилось молчание, пока все смотрели свои карты, хотя мне-то
смотреть было не на что, у меня уже была комбинация и, судя по общему
раскладу, сильная. Бейкер поставил пять, Дэвидсон увеличил, и мы все
поглядели на Брауэра. Тот давно снял галстук и расстегнул вторую пуговицу,
к щекам прихлынула кровь от выпитого виски, но он оставался все таким же
невозмутимым. "Десять... и еще пять", - сказал он.
Я даже сморгнул от удивления: я не сомневался, что он скинет. Ну а с
моими картами я, конечно, должен был играть на выигрыш, поэтому я
приплюсовал еще пять долларов. Мы торговались без ограничений, и банк рос
как на дрожжах. Я остановился первым, довольный уже тем, что, по-видимому,
накажу кого-то с фулем. За мной последовал Бейкер, уже кидавший
подозрительные взгляды на Дэвидсона с его парой тузов, то на Брауэра с его
загадочным пшиком. Как уже говорилось, Бейкер был слабый игрок, но его
хватало на то, чтобы учуять в воздухе опасность.
Дэвидсон и Брауэр поднимали ставки еще раз по десять, если не больше.
Мы с Бейкером вынужденно отвечали - слишком много было поставлено. Фишки у
всех кончились, и поверх груды пластмассовых кругляшек росла гора бумажных
денег.
- Ну ладно, - сказал Дэвидсон после того, как Брауэр в очередной раз
поднял банк, - пожалуй, я раскроюсь. Если это блеф, Генри, то он вам
вполне удался. Но я должен вас проверить, да и Джеку предстоит дальняя
дорога. - С этими словами он бросил пять долларов и повторил: -
Раскроемся.
Не знаю, как другие, а я почувствовал облегчение, не имевшее, кстати,
никакого отношения к выложенной сумме. Игра пошла на выживание, и если мы
с Бейкером могли себе позволить проиграть, то для Дэвидсона это был вопрос
жизни. Он не вылезал из долгов, имея источником дохода скромное
наследство, оставленное ему тетушкой. Ну а Брауэр - был ли ему такой
проигрыш по средствам? Не забывайте, джентльмены, на кону стояло свыше
тысячи долларов.
Джордж умолк. Его трубка погасла.
- А дальше? - весь подался вперед Адли. - Не дразните нас, Джордж.
Видите, мы ерзаем от нетерпения. Огорошьте нас, Джордж. Видите, мы ерзаем
от нетерпения. Огорошьте нас неожиданным финалом или успокойте.
- Немного выдержки, мой друг, - невозмутимо отвечал Джордж. Он
чиркнул спичкой о подошву туфли и принялся раскуривать трубку. Мы
напряженно ждали, храня молчание. За окном подвывал ветер.
Но вот все уладилось, трубка задымила, и Джордж продолжал:
- Как вам известно, правила покера гласят: тот, кто предлагает
открыться, первым показывает карты.
1 2 3 4 5 6 7 8