Ощущения оказались совершенно экстремальные. Трап изгибался, пытался выскользнуть из-под меня, он то летал вдоль борта судна, то, отклонившись в сторону, с размаху бил меня о металлические листы обшивки. Не продвинувшись и наполовину, я ощутил, как начали дрожать руки, и появилось почти непреодолимое желание зависнуть посередине, намертво вцепившись в трап.Но всё кончается, и я, в конце концов, добрался до палубы «Колхиды».На палубе меня встречали несколько человек с крайне недружелюбными лицами. Появилось ощущение, что я совершил ошибку, отправившись в погоню в одиночестве.— Федеральный следователь Стоянов! — крикнул я, преодолевая шум ветра. — Кто капитан этого судна?Один из встречавших, коренастый мужик с красным носом и сильно помятым лицом выступил вперёд.— Допустим, капитан я. Предъявите ваше удостоверение.Я полез в карман за пластиковой картой, нащупал её и протянул капитану. В этот момент мне показалось, будто в меня ударила молния. Ярчайший свет ударил мне прямо в лицо, и пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Рука сама потянулась к пистолету, я уже почти вытащил его, но было поздно. Кто-то схватил меня за руки, кто-то пытался зажать сгибом локтя шею, кто-то просто повис на спине.Пришлось отбиваться на ощупь, с благодарностью вспоминая уроки Масая. Создав в воображении картину боя, я нанёс несколько коротких ударов в стороны — попал — потом перебросил через себя стоявшего сзади, а потом зрение частично вернулось, и последнюю пару я уже отбросил ударами ног.Воспользовавшись передышкой, я огляделся. Пистолет валялся совсем рядом, но двое матросов с короткими баграми явно ждали, когда я попытаюсь его взять. Я секунду подумал, потом повернулся и бросился бежать вдоль палубы, пытаясь выиграть время. Матросы бежали за мной, причём у одного в руках поблёскивал мой пистолет, но он не стрелял, потому что я старался максимально прятаться в тени надстроек и палубных механизмов. Это мне удавалось неплохо, пока кто-то не додумался включить всё освещение, какое только можно.Меня быстро окружили, прижимая к борту. Оставалось одно — прыгнуть за борт и попытаться доплыть до катера. Но не успел я сделать и шагу, как будто змея метнулась ко мне, и что-то сильно ударило в грудь, выбив весь воздух из лёгких.Уже заваливаясь на спину, я успел ещё раз подумать, что совершил ошибку. Последнее, что я почувствовал — удар затылком о металл палубы.
Глава 6Клирик К утру меня уже тошнило от выпитых бессчетных кружек чая и кофе и сожранной пачки галет. За прошедшие шесть часов наблюдения за мерно покачивающимся баком прямо по курсу и бурунов в корме не произошло ровным счетом ничего интересного. Единственным разнообразием явился вялый диалог с вахтенным механиком, но тот, поболтав со мной ни о чем, вернулся к захватившему его стратегическому симулятору, а на штурманской вахте такие вещи были очень чреваты. Настройки датчика состояния внимания, надетого на шнуре через шею, настаивали на ежесекундном обзоре картины окружающего мира визуально и с помощью локаторов. Пару раз радар доставал какие-то корабли, но они находились далеко за горизонтом, и рассмотреть что-либо в полагающийся вахтенному бинокль с мощным фотоумножителем не удалось. Однако кое-что, обнаруженное среди приборов на самом мостике, оказалось стоящим внимания — но не в рубке, а на обезьяньем мостике — открытой платформе над рубкой.Передумав обо всем, о чем можно было подумать Клаусу Фурье, и осознанно порадовавшись некоторым моментам его биографии, я, одурев от безделья, среди ночи решил проветриться и пройтись по открытым крыльям мостика и подняться на открытый всем ветрам верх. Сняв с вешалки на переборке куртку вахтенного, я открыл массивную дверь и выбрался на крыло. Сразу же пронизывающий воздушный поток забрался под одежду и выдул даже остатки тепла — я мгновенно замерз, но, раз уж захотелось хлебнуть свежего воздуха — будь любезен. Пришлось застегнуть куртку как можно плотнее, перед тем, как взойти по трапу на верхнюю точку надстройки. Еще внутри рубки я включил дополнительное освещение, так что поручни и ступеньки светились по контуру мягким приглушенным светом, не мешающим привыкшим в темноте глазам. Так же все было и на обезьяньем мостике. На верху я огляделся — кругом сплошной мрак, и только справа на траверзе горизонт стал чуть светлее, готовясь через пару часов зазеленеть и взвалить на себя пылающий солнечный шар. Оценив открывшийся вид, я переключился на содержимое открытого мостика, так как количество аппаратуры, бросившееся в глаза, показалось слишком большим по сравнению со стандартным для такого судна. И действительно, законсервированный и обесточенный пульт управления крупнокалиберным пулеметом занимал почетное место в середине площадки. Довольно, как мне удалось разглядеть, потертые от частого использования рукояти системы наведения мирно покоились в своих гнездах, сложенные по-походному. Следы силикона на поворотном основании говорили о том, что за состоянием этого приспособления внимательно следят и производят регулярное обслуживание и проворачивание. Сразу стало понятным назначение метровой высоты жалюзи, идущих сплошным кольцом между верхним и основным мостиками. Ничего примечательного я больше не увидел, продрог окончательно, и решил вернуться в тепло рубки.Сняв с себя ярко-оранжевую куртку вахтенного, я взглянул на часы. Уже шел второй час вахты Аберкромби. Как я и думал, старпом на вахту не вышел, с прямой подачи Корнегруцы, и мне пришлось околачиваться на мостике до восьми часов судового времени, когда раздались тяжелые шаги на трапе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119