Где-то через час лекарь начинал размышлять о том, чем бы перекусить перед обедом. Ну а после того, как однажды Константинус выиграл спор, умяв за два часа половину жареного кабана, его авторитет среди городских обжор поднялся на невероятную высоту. Одежда только подчеркивала лекарский живот и исполинскую задницу. Шальвар Константинус не носил принципиально, но ткани в его обтягивающих штанах могло хватить на пошив палатки. Только размер его носа мог соперничать с огромным животом. Сам лекарь обожал по поводу и без повода цитировать две свои любимые поговорки: «Здорового человека должно быть много»и «Тому виднее, у кого нос длиннее». Несмотря на все это, Константинус не без успеха пользовал своих пациентов и славился на весь город в лечении самых страшных болезней. Кроме этого, он великолепно разбирался в ядах и свой день начинал не с завтрака, а с приучения себя к яду. Как и в еде, его успехи были неоспоримы: каждое утро лекарь сорок раз лизал кусок мышьяка.С графом Константинуса связывало многое, их знакомство началось на корабле, доставившем обоих в Ашур. В дороге граф приболел, и, поставив его на ноги, хитрый армянин, выдающий себя за грека, начал беседовать с ним о ядах. Двое нищих эмигрантов мигом нашли общий язык, тем более что, не имея денег, граф открыл лекарю некоторые секреты приготовления ядов. Константинус не остался в долгу, и в Ашур они приехали почти друзьями.Лекарь пользовал графа и в дальнейшем, когда же граф разбогател, то он отправил лукавому армянину увесистый кошель золота в благодарность за те дни, когда лекарь бесплатно лечил нищего эмигранта. К удивлению графа и его молодой жены Эльзочки, не понимавших, как можно отказываться от денег, вечером лекарь вернул кошель обратно. Никто не знает, о чем беседовали в тот вечер лекарь и граф, волей судьбы ставший зятем первого ашурского богача.С тех самых пор два, а то и три раза в неделю графские слуги доставляли корзины с провизией и вином на улицу Сорока Повешенных. Эти дары Константинус принимал охотно и, в свою очередь, часто ходил в гости к графу со всякими вкусностями. С графом лекарь играл в шахматы и рассказывал случаи из своей богатой практики. Жену графа Константинус лечить отказывался, объясняя это тем, что в женских хворях не разбирается.— Вот, скажем, колотые или рубленые раны, или яд, или холера с чумой, — говорил лекарь, — вот это ко мне, добро пожаловать. Тут мне виднее, — и стены графского дома начинали дрожать от неистового хохота.Ради своей практики лекарь не переезжал в приличный район, а продолжал жить среди нищих эмигрантов, воров и прочего лихого люда. В своем районе он славился как чудотворец, и те, кого общество отвергает, были готовы носить толстого лекаря на руках.Он не был святым, лекарь Константинус, и иногда приторговывал ядами. Причем в подобных сделках его интересовало не золото, а возможность проверки в деле своих смертельных шедевров. Вывеской лекаря было изображение змеи и чаши, и это как нельзя лучше представляло его натуру. Про себя он говорил обычно так: «Хитер как змей и выпить не дурак!»Теперь же вместе со слугой, тащившим за ним кожаный лекарский мешок и корзину, испускавшую зловоние на всю улицу, лекарь Константинус направлялся к графу Гуго.По слову графского десятника ведьмаки-стражи пропустили удивительную парочку. Поднявшись вверх по узкой лестнице, лекарь оказался в графских покоях и, не дожидаясь явления графа Гуго, со стоном рухнул в кресло. Слуга обеспокоенно покосился на толстяка и закусил губу, стараясь не рассмеяться. Константинус и не думал стонать — стонало кресло. Глава 19. ЧУМА И ЛЕКАРЬ Минуты казались вечностью для стоявшего рядом со старой корзиной слуги. И было отчего: дохлые крысы воняли непереносимо, казалось, сам воздух комнаты превратился в зловоние. Гобелены, развешанные по стенам, кресла и ковер на полу — казалось, все навеки пропиталось вонью от серой падали.Но вонь не действовала ни на лекаря Константинуса, ни на его аппетит. Рассевшийся в кресле толстяк успел придвинуть к себе маленький столик с фруктами в хрустальной вазе и изящным кувшинчиком вина и, невзирая на вонь, уже успел умять половину фруктов, сплевывая косточки от персиков и вишен прямо в хрустальную вазу.Глядя на это зрелище, слуге стало по-настоящему дурно. Но лекарь хоть и любил выпить и закусить, но и по сторонам глядеть не забывал. Грех жаловаться, добрым человеком был Константинус, заметил, как позеленело лицо у графского лакея. Сытно рыгнув, он обратился к слуге: — Любезный, налей-ка мне еще немного вина в бокальчик. Все мое знание медицины говорит мне о том, что и тебе не повредит бокал вина. Давай не стой столбом, пошевеливайся!Двигаясь как лунатик, слуга пересек комнату, подошел к шкафчику из заморского дерева, изукрашенному тончайшей резьбой. Из недр шкафчика явились два бокала, которые слуга не замедлил наполнить рубиновым вином. В мгновение ока Константинус осушил свой бокал и обратился к медленно тянущему вино слуге: — Допивай и повторим. Такое вино в кувшине оставлять преступление великое.Залпом осушив бокал, слуга вновь наполнил бокалы, почувствовав, что от вина запах дохлых крыс начал досаждать намного меньше. К сожалению, лекарь вознамерился поговорить со своим случайным сотрапезником. Вернее, собутыльником — к моменту второго бокала вина в вазе из еды остались лишь косточки от фруктов и сладкие воспоминания. Константинус не терял времени зря.— А скажи-ка мне, любезный, много ли такого вина в графских погребах? — поинтересовался лекарь. — Мыслю, что Его Светлость не откажет мне в еще одном кувшинчике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77