– Тот, который стрелял, был без вещмешка, – заметила Йованка. – Скорей всего его послали на разведку… Они с грузом и могут быть далеко от нас. Может, успеем?
– Куда? Ты знаешь, где тут по нам не будут стрелять?
– И что же нам делать?
– Прежде всего, дышать ровнее. – Я улыбнулся Дороте, испуганно смотревшей на меня. – Скоро начнется северный склон. Сверху лес, внизу лес, а посредине – старое пастбище. Там, между прочим, и дорога, ведущая на вершину, но не в ней дело. В этом районе нет мин, я знаю точно…
– Ты уверен? – недоверчиво покосилась на меня Йованка.
Я пожал плечами:
– Мы с ребятами работали здесь… Пойдем через нижний лес вокруг горы и на западную сторону…
– И она с нами пойдет? – нахмурилась Йованка.
– У нас есть мобильник. А у военных – вертолеты. На той стороне найдем посадочную площадку. – Я подмигнул Дороте: – Выше клюв, Цапелька: к обеду будешь в военном городке.
Трудно было назвать это пропастью. Пять метров вниз под углом шестьдесят градусов. Никакой опасностью вроде бы даже и не пахло. Казалось, шли мы как надо, по тропочке, под самой стеной. И вдруг Йованка, которая была замыкающей, охнув, поехала по наклонной, бороздя глину ногами, пытаясь ухватиться пальцами за траву и камни. На наше несчастье, один из камней, опередив Йованку, скатился вниз и упал точнехонько на мину, которые тут, к моему удивлению, все-таки были. Громыхнуло, как из гаубицы. В нос ударило взрывной химией. Йованка проехала дальше, у меня от ужаса ёкнуло сердце.
Я ринулся вдогонку и чудом успел ухватить ее протянутую руку.
– Со мной все в порядке, – сердито сказала она, выбираясь из оврага.
Мы присели отдышаться на краю ямы, и ее пальцы, судорожно стиснувшие мою руку, с минуту не могли разжаться.
– Ну-ка повернись, – прохрипел я. – Да нет, крови не видно…
– А ты говорил, нет мин, – сокрушенно вздохнула Дорота. – К машине идти нужно, смотри какая она бледная…
– На себя бы лучше посмотрела! – огрызнулась Йованка.
Супердвадцатка выглядела неважно, но в помощи, похоже, не нуждалась, а судя по тому, как она глянула на Йованку, был еще порох в ее пороховницах. Собственно, на это я и рассчитывал. И не ошибся: еще с километр мы шли быстро, в полном молчании и без всяких происшествий.
А потом началось. Ствол сосны, мимо которой я проходил, загудел от резкого удара.
– Ложись! – крикнул я, бросаясь на землю.
До спасительных кустов был десяток метров. Туда и надо было ползти. Йованке моя команда не понадобилась, а вот Дорота… Ничего более глупого в ее положении сделать было невозможно: упав на колени, она замерла в позе страуса.
Потеряв из виду меня с Йованкой, охотник обнаружил цель, о которой можно было только мечтать. «Страус», закрывший ладонями лицо, ожидал смерти посреди поляны. Ничто не мешало охотнику получше прицелиться и выстрелить. После второго выстрела опомнившаяся Дорота плюхнулась в вереск. И очень вовремя сделала это: третий промах даже из рук вон плохой стрелок вряд ли бы допустил. Я вскочил на ноги и бросился туда, где упала журналистка.
Трудно сказать, что спасло меня. Может быть, фактор неожиданности. Я бежал зигзагами, вопя во всю глотку, как это делают поднявшиеся в атаку. Видимо, крик разблокировал что-то в мозгу Дороты, она сама схватила меня за руку и быстро побежала, я едва поспевал за ней. Пули свистели совсем рядом. Под ноги падали срубленные лапы молодых елочек. Еще десять метров, еще шаг, другой… Мы уже были в кустах, когда Дорота упала. Упал и я, запнувшись о нее. Казалось, самое страшное было позади: помимо кустов нас скрывал теперь и бугор.
Йованка возникла, словно из-под земли:
– Ну как вы? Все в поря…
Она не договорила. Я оглянулся, и сердце сжалось. Дорота держалась руками за лодыжку левой ноги. Между пальцев сочилась кровь. Щеки девушки бледнели на глазах. Я сорвал с плеч рюкзак и дернул за узел веревочки, которой стягивалась горловина. Сверху лежал кольт Недича, аптечка была под ним. Я протянул ее Йованке:
– Тугую повязку на ногу и пластырь на рану! Быстро!.. А если он приблизится, бросай гранату. Я сейчас!..
Я схватил револьвер и побежал назад, в ельник. Боснийца я увидел, когда он был совсем близко, на полянке, где Дорота изображала из себя крупную африканскую дичь. Тот самый мазила с «Калашниковым». Одинокий рейнджер, расстрелявший впустую два автоматных рожка. Он шел на меня не скрываясь, с автоматом наперевес.
Тратить пулю на этого идиота я не стал. Я ввернул взрыватель в штуку, которую Йованка назвала банкой. Держа в левой руке растяжку, я размахнулся и кинул мину. Как и следовало ожидать, устройство исправно сработало. Проводок дернул чеку, взрыватель сработал, и под ногами «охотника» ярко сверкнуло. Грохнул взрыв. Бежавшего словно бы ветром сдуло.
Следом за ним упал и я, причем так же мгновенно: пуля чуть не задела мое левое плечо. Вторая взрыла землю на месте, откуда я откатился. На этот раз я имел дело с хорошим стрелком. Оружие его было достойно уважения. Неизвестный стрелял из старой доброй снайперской винтовки, скорее всего из СВД. Стрелял издалека, но в отличие от своего предшественника довольно-таки точно. Судя по всему, тратить патроны даром было не в его правилах.
Весь обратный путь я проделал ползком. Увы, за время моего отсутствия Дороте лучше не стало. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять всю безнадежность нашего положения. Белая, как больничная простыня, журналистка лежала на траве, со взглядом устремленным в небо.
– Один – ноль в нашу пользу, – бодро сообщил я женщинам. – Ничего-ничего, главное – без паники. У меня полный барабан патронов… Потерпи, Дорота, сейчас я позвоню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110