Делать им нечего, что ли? Или не выкрасили, а закрасили что-то?… Подземный ход завален. Я светил туда фонариком. Завал начинается метров через пять-шесть, завал старый: подпорки трухлявые.
Йованка молчала. Она шла сбоку, поддерживая меня.
– Что ж ты меня не позвал?
– Честно? Просто побоялся, что ты схватишь кирку и примешься долбать камни… Слушай, Йованка, а что ты здесь ищешь?
Она промолчала.
– Там работы для бригады горнопроходчиков, а уж сколько это стоит, я и не говорю. Значит, там, по другую сторону завала…
Я не договорил. Я просто понятия не имел, что может быть там, по другую сторону.
До ручейка мы добрались без происшествий. Я посветил фонариком в пещерную тьму:
– Ну что я тебе говорил! Там, дальше, даже пес не пролезет…
Не говоря ни слова, Йованка взяла у меня фонарик, прислонила к стене автомат и, встав на колени, сунула голову в узкую щель. Дыра была похожа на перекошенную злобой пасть. Я никак не мог избавиться от впечатления, что через миг Печинац перекусит пополам незваную гостью. Йованка вскрикнула, сердце у меня оборвалось.
Следующий звук, металлический щелчок у меня за спиной, и вовсе мне не понравился. То, что щелкнуло, находилось в непосредственной близости от моего затылка. Дергаться не имело смысла. На свой автомат я мог лишь опираться.
– Спокойно, это я. А точнее говоря – мы. – Голос был знакомый, можно сказать почти родной. Русский язык безупречный.
Я медленно повернулся и увидел потное лицо сержанта Недича. Стоявший рядом с ним Усташ приветливо махал хвостом.
– Не хотелось навязываться, но мой пес просто без ума от вас, пан детектив.
В подтверждение слов Усташ встал на задние лапы и лизнул меня в щеку.
– Что вы тут… Вы что, шли за нами? – растерянно пробормотал я.
– Бинго! – усмехнулся хороший полицейский по имени Мило.
Он сунул за пояс пистолет и положил на камень висевший на плече АКМ. В сущности, сержант ничем не рисковал: моя левая рука была занята почесыванием головы Усташа, а задницу Йованки, торчавшую из щели, вряд ли можно было считать оружием. Судя по всему, щель оказалась куда глубже, чем я предполагал.
– Ну и зачем вы здесь?
– Из любопытства. – Сержант Недич хлопнул по рукоятке пистолета. – А также ради удовольствия. Поохотиться на мусульманина нынче удается редко. Вы были приманкой для них, считайте, охотились мы вместе.
– А, так вы попали в затылок типу с немецким автоматом!..
Из щели вылезла Йованка. Щурясь от слепившего глаза солнца, она встала рядом со мной и сказала сержанту что-то по-сербски.
– А я думал, вы догадались, – ответил по-русски хорошо воспитанный боснийский полицейский. Лицо его не покидала усмешка.
– Спасибо, возможно, вы спасли нам жизнь, – сухо поблагодарила Йованка. – Там, дальше, можно пролезть, не так тесно. – Слова были адресованы мне.
Мило без объяснений отобрал у Йованки фонарик и, присев на корточки, заглянул в пролом.
– Усташ, сюда! – позвал он, и пес наконец-то оставил меня в покое.
Недич светил фонариком, Усташ принюхивался. Хвостом он уже не махал.
– Пожалуй, я туда не пролезу, – сообщил сержант Недич.
– Ну и не надо, – пожала плечами Йованка.
– Надо! – Полицейский повернул к нам голову.
– Зачем? – Вопрос вырвался у нас с Йованкой одновременно.
– У нас с вами сходная мотивация: мы ищем правды. – Недич потрепал собаку по холке. – Напрасно тратим время: там ничего нет.
Усташ, дружелюбно оскалившись, задрал ногу и начал поливать стену.
– Он умный, он знает свое дело, – пояснил сержант. – Я тоже умный. Я приказал ему идти по вашим следам. И правильно сделал. Вы хороший сапер, пан капитан. Жаль, что я не встретил вас во время войны. Может, все вышло бы совсем по-иному… – Он помолчал и добавил: – Здесь, на Печинаце, и у всех нас…
Мне оставалось принять к сведению загадочное заявление. В одном Недич был безусловно прав – эта гора никому и никогда не прощала ошибок.
Я взял у него фонарик и сказал им обоим:
– Я пойду первым. Как хороший сапер, скажу вам: эту щель я бы обязательно заминировал.
И все-таки мы пролезли. Все четверо. Тесный ход расширился, и большую часть пути мы проделали привычным способом: на четвереньках, было, конечно, несколько неудобно, зато в целости остались наши скальпы и животы.
Мин я не обнаружил – кто же минирует дороги в никуда? Свежеиспеченная минерская мудрость собственного сочинения тешила мою душу до самого финиша. Кстати, ползли мы молча. Все, за исключением замыкающего Усташа, который время от времени поскуливал и даже гавкал вполголоса, пытаясь воззвать к моему разуму. Потолок ушел вдруг куда-то вверх, ход расширился, и я увидел прямо перед собой глухую стену, а под ней небольшое озерцо, то бишь самый натуральный тупик.
– Ну что, довольна? – не оборачиваясь, сказал я Йованке, упершейся лбом в подошву моего ботинка.
Луч света прошелся по тяжелому серому своду над головой, я вспомнил, что с детства боялся замкнутых пространств и с ужасом представил свою будущую камеру-одиночку.
– Все, финиш! – известил я своих товарищей. – Обратно придется ползти, извиняюсь, раком… Господи, какой я все-таки кретин! Говорила же мне мама: не слушай…
– А ну-ка пропусти, – бесцеремонно дернула меня за штанину Йованка.
Ей удалось протиснуться рядом со мной, и не скажу, что это доставило мне хоть какое-то удовольствие.
– Куда тебя понесло?
Йованка словно бы не услышала меня. Лежа рядом со мной, она сунула руку в чернильно-черную воду. Озерцо утробно булькнуло, со дна всплыл серебристый пузырь. Лужа оказалась неожиданно глубокой.
– Ну и что? – резонно вопросил я.
– Сейчас поймешь, – жарко выдохнула мне в ухо Йованка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110