Ким посмотрела мимо своих спутников на восток. В пятидесяти шагах от них скалы выглядели точно так же, как там, где она сейчас стояла. Свет так же падал на них, смягченный приходом вечера в горы. Она ожидала каких-то отличий, перемен: дрожания воздуха, теней, возрастания напряжения. Но ничего подобного не замечала и все же знала, как и трое ее спутников, что скалы в пятидесяти шагах к востоку уже находятся в Кат Миголе.
Теперь, оказавшись здесь, она всем сердцем стремилась очутиться где-нибудь в другом месте. Чтобы у нее выросли крылья, как у орла внизу, и она могла улететь прочь с вечерним ветром. Не из Фьонавара, не от войны, а от одиночества этого места и от сна, который привел ее сюда. Ким нашла внутри себя молчаливое присутствие той, которая была Исанной. Это ее утешило. Она никогда не оставалась совсем в одиночестве: две души жили в ней, сейчас и всегда. У ее спутников не было подобного утешения, их не посещали сны и видения, которые могли бы ими руководить. Они находились здесь только из-за нее и теперь смотрели на нее, ожидая указаний. Пока она стояла, колеблясь, тени медленно поднимались по склонам ущелья.
Ким набрала в грудь воздуха и медленно выдохнула. Она здесь для того, чтобы вернуть долг, и не только свой долг. И еще она здесь потому, что носит Бальрат в годину войны, и нет больше никого в мире, кто мог бы подтвердить наяву тот вещий сон, который приснился Ясновидящей, каким бы темным он ни был.
Каким бы темным он ни был. Во сне она видела ночь и горящие перед пещерами костры. Она опустила взгляд и увидела, что камень на ее руке мерцает, словно язык пламени.
— Сейчас, — сказала Ким остальным. — В темноте идти плохо, я знаю, но утром будет не намного лучше, и мне кажется, нам не следует ждать.
Они были очень смелыми, все трое. Не говоря ни слова, они подвинулись, чтобы она заняла свое место в цепочке позади Фейбура. За ней встал Брок, и Дальридан повел их в Кат Миголь.
Даже находясь под защитой камня веллин, она почувствовала действие магии, когда они вступили в страну великанов, и эта магия была облечена в форму страха. Они не призраки, снова и снова убеждала себя Ким. Они живы. Они спасли мне жизнь. Но все равно, даже нося на себе веллин, она чувствовала, как ужас трепещет в ее мозгу, словно крылья ночных бабочек. Идущие с ней двое мужчин и гном не имели браслетов с зеленым веллином, который охранял бы их, их не подбадривали внутренние голоса, и все же ни один из них не произнес ни слова и не замедлил шаг. Покоренная их мужеством, она почувствовала, как в ее сердце вспыхнула решимость, и при этом Бальрат у нее на пальце разгорелся ярче.
Она ускорила шаги и обогнала Дальридана. Она привела их в то место, куда ни одному из людей не следовало приходить. Теперь ее очередь их вести, так как Камень Войны знал, куда идти.
Почти два часа они шагали в сгущающейся темноте. Ночь под летними звездами была в самом разгаре, когда Ким увидела дым и далекие огни костров и услышала хриплый смех цвергов. И, услышав грубую насмешку в этих звуках, она неожиданно обнаружила, что все одолевавшие ее до сих пор страхи исчезли. Она пришла на место, перед ней был враг, которого она знала и ненавидела, а в пещерах за этими скалами томились в заключении великаны, и они умирали.
Ким обернулась и увидела при свете звезд и сияния камня в кольце, что лица ее спутников стали мрачными, но не от страха, а от предчувствия. Брок молча отстегнул топор, а Фейбур приложил стрелу к луку. Она повернулась к Дальридану. Он пока не вынул меч и не достал свой лук.
— Еще успею, — шепнул он, отвечая на ее молчаливый вопрос едва слышным в ночном воздухе шепотом. — Мне найти место, откуда мы сможем все видеть?
Ким кивнула. Хладнокровно, молча он снова обогнал ее и начал пробираться среди частых валунов и скальных осыпей к кострам и доносящемуся оттуда смеху. Через несколько минут они вчетвером лежали над плато. Под прикрытием острых выступов скал они с ужасом смотрели вниз, на сцену, освещенную огнем костров.
В склоне горы виднелись две пещеры с высокими сводчатыми входами и рунами, вырезанными над арками. В пещерах было темно, и им не было видно, что внутри. Но если напрячь слух и не слушать пения цвергов, можно было услышать доносящийся из одной пещеры звук одинокого, низкого голоса, тянущего медленную мелодию.
Свет исходил от двух громадных костров на плато, разведенных прямо перед входом в каждую из пещер таким образом, что дым от них втягивало внутрь. Прямо над хребтом к востоку от них горел еще один костер, и Ким различила свет и поднимающийся вверх дым четвертого костра примерно в четверти мили от них, на северо-востоке. Других не было видно. Значит, четыре пещеры, четыре группы заключенных, умирающих от голода и дыма.
И четыре банды цвергов. Вокруг каждого из костров собралось примерно по тридцать цвергов, а с ними горстка кошмарных ургахов. Значит, всего примерно сто пятьдесят противников, если у костра за хребтом их столько же. Не слишком большое количество на самом деле, но более чем достаточно, чтобы принудить к повиновению и удержать в плену параико, миролюбие которых составляло самую сущность их души. Все, что нужно было цвергам под руководством ургахов, — это поддерживать огонь и не пролить кровь параико. И они могли получить свое вознаграждение.
Что они сейчас и делали прямо у нее на глазах. На каждом из костров внизу лежало громадное тело параико, почерневшее и обугленное. Каждые несколько секунд один из цвергов подбегал к бушующему пламени, совал туда меч и отрезал себе кусок поджаренной плоти.
Их награда. Ким затошнило от отвращения, и она вынуждена была закрыть глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23