Спускаться по лестнице я тоже еще не пробовал, но разве меня останавливало когда-нибудь отсутствие опыта?Ползти вниз оказалось гораздо труднее.Сперва спускаешь одну ногу.Потом другую.
И тут первый раз в жизни я почувствовал на себе силу земного притяжения.Попытался вцепиться пальцами в ступеньку, но безуспешно. И, пересчитывая ступеньки животом, покатился вниз.Точно как акробат без лонжи.Она поймала меня на полпути вниз. Она рыдала, заливалась слезами. И прижимая меня к себе, кричала:— Как же ты вылез из манежа? Как ты вылез?(NВ: во время истерических припадков Она забывает повторять свои «мы» и «да, зайчик?».)Конечно, Она зря дожидается ответа. Я не выдам ни имен, ни явок.Несмотря ни на что, я сегодня хорошо поработал. Будем считать, что миссия завершена. День 24 Она придумала мне новое развлечение. То есть отвлечение. Сегодня у Нее очень много дел. Непонятно зачем, но Она решила устроить «скромный парадный ужин».(Напрасные надежды! Заранее ясно, что эта затея обречена на провал.)Вот почему утром Ей необходимо было нарезать чеснок и нашпиговать им все, что попадет под руку.А значит, меня нужно было нейтрализовать.Она посадила меня в манеж. После недавних событий его неоднократно латали и укрепляли, и теперь единственный способ выбраться на свободу — это прорыть под ковром подземный ход. В манеж Она, как всегда, накидала гору пластмассовых погремушек, уточек, игрушечных телефонов, машинок и прочих предметов, потерявших всякую форму и потому неотличимых друг от друга. Этой дрянью я должен был играть, то есть стучать друг об друга, жевать, ломать и пачкать.Ей давно пора понять, что подобная глупость не способна занять мое внимание хотя бы на триллионную долю секунды. Я не дал себе труда даже плюнуть на все это и сразу же заорал.Она не может долго выдержать моего крика. Она успела надеть фартук и нарезать одну дольку чеснока — вот все, что она успела, прежде чем Ее настигла страшная мысль — СО МНОЙ СЛУЧИЛОСЬ ЧТО-ТО УЖАСНОЕ.
Кстати, это очень важный пункт в борьбе с родителями. Они могут вообразить, что ребенок кричит просто так, из вредности. В таком случае я бы рекомендовал резко переменить интонацию крика. Делается это так: нужно ненадолго замолчать, а потом разразиться таким душераздирающим воплем, что среднестатистический родитель тут же в панике бросится к любимому чаду.Но если их и это не проймет, ничего не остается, как прибегнуть к старому доброму самострелу.Право же, это только звучит страшно. Вполне удовлетворительное ранение можно получить, просто грохнувшись на пол или ударившись частью тела обо что-то твердое. Если попрактикуешься как следует, можно научиться получать наибольший визуальный эффект при наименьших потерях. И, хотя вовсе не больно, кричать обязательно нужно так, будто тебе выдирают ногти.Вбежав в комнату и обнаружив истекающего кровью ребенка, родитель непременно схватит его на руки и, прижимая к себе, начнет причитать:— Ах, бедная моя крошка! Ты поранился! Ах, какая же я гадкая мать/какой гадкий отец! Никогда себе не прощу!Самое главное, действительно не простит. Унесет вину с собой в могилу.Но вернемся к нынешнему утру. Она решила обезвредить меня с помощью нового занятия — включила телевизор.— Смотри, — проворковала Она. — Вот детская передача, да, зайчик? Какие там зверушки, какое все яркое, красивое, и музыка веселая, да? Нам это понравится, правда, зайчик?Ну ладно. Целую минуту я честно глядел на экран, и сразу понял, что детские передачи еще скучнее, чем навязшая в зубах груда погремушек, уточек, машинок, телефончиков и одинаковых бесформенных предметов.И если Она воображает, что я буду тупо сидеть и смотреть телевизор, Она явно живет в придуманном мире.Я не вступаю в подобного рода сделки. И чем раньше, мамочка, ты это поймешь, тем лучше. Двенадцатый месяц День 2 Утром явилась Ее мамаша и принесла мне подарок.— Это на Рождество или на день рождения, немного рановато, конечно…Я развернул бумагу. Родители всегда восторгаются ловкостью, с которой я это делаю, но, право, для меня это ничего не стоит. С подарками я поступаю, как с любым предметом, попавшим мне в руки, — хватаю за выступающие части и начинаю тянуть. У подарка за выступающие части вполне сходит оберточная бумага. А содрав ее, я смотрю, что еще можно оторвать.У сегодняшнего подарка ничего нельзя было оторвать. Передо мной предстала цельная и неразъемная пластмассовая конструкция — ночной горшок.
Моя мать посмотрела на этот предмет с явным неудовольствием.— Это слишком рано. Ведь я же тебе говорила, мы будем его высаживать, только когда он сам захочет.— Приучать к горшку никогда не рано, — безапелляционным тоном заявила Ее мамаша.— Это всего лишь вопрос дисциплины, как, впрочем, и отнятие от груди.— При чем тут отнятие от груди?— Ты, конечно, прости меня, дорогая, но я все-таки выскажусь. Если бы ты тогда проявила твердость и перестала его кормить…— Мы не говорим сейчас о кормлении, мама. Мы говорим о горшке.— Хорошо, дорогая. Я хочу сказать только одно. Чем раньше ребенок привыкнет к горшку, тем раньше он начнет проситься.— Ничего подобного.
— Не спорь. Вы все к году уже ходили на горшок.— Да? Так вот почему мы все психопаты!Мне стало ясно: как и кормежка, горшок может стать прекрасным поводом для шантажа. День 12 Еще не решил, как быть с первым словом.Сегодня утром чуть не проговорился. Она меня как раз одевала.— Ох, — стонала Она, — ты просто маленький негодник! Ты просто… я даже не знаю, как назвать… ну просто…«Обструкционист, да?» — чуть не вырвалось у меня.Вовремя спохватился. День 17 Первый раз в жизни увидел бумажную гирлянду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21