В стихотворениях, написанных в это время - «Мама и убитый немцами вечер», «Скрипка и немножко нервно», «Мысли в призыв» - есть ощущение ужаса войны и нет, не видно никакой внутренней потребности воинского подвига, ожидания победы... В то же время он критикует «Красный смех» Л. Андреева: «Война рассматривается только как ужас»... Поэт растерян: «Знаете что, скрипка? Мы ужасно похожи: я вот тоже ору - а доказать ничего не умею!»
По поводу войны Маяковскому еще нечего «доказывать», и он - в статьях и фельетонах, напечатанных в «Нови», - развивает футуристические концепции искусства, правда, уже с оглядкой на войну. Война и вымученные стишки, вызванные ею к жизни, появлявшиеся в печати, дали Маяковскому новый повод со всей силой обрушиться на поэзию символистов, напоминающую, по его словам, «теплое одеяло, сшитое из пятачковых лоскутьев фельетонной мысли...».
В критике произведений литературы, искусства на военные темы он беспощаден. Но тезис: «Можно не писать о войне, но надо писать войною!» - звучит пока риторически. Маяковский знает, как не надо писать о войне.
Как пишет Северянин, например:
Друзья! Но если в день убийственный
Падет последний исполин,
Тогда ваш нежный, ваш единственный,
Я поведу вас на Берлин.
Эти салонно-напыщенные строки раздражали Маяковского: «Впечатление такое: люди объяты героизмом, роют траншеи, правят полетами ядер, и вдруг из толпы этих «деловых» людей хорошенький голос: «Крем де виолет», «ликер из банана», «устрицы», «пудра»! Откуда? Ах да, это в серые ряды солдат пришла маркитантка. Игорь Северянин - такая самая маркитантка русской поэзии».
Приговор убийственный.
Но как надо писать войною?
Маяковский не может ответить на этот вопрос. Ему кажется только, что развитие событий, время призвали к действию футуристов, именно их выдвинули на первый план искусства. Интуиция поэта подсказывает: «Сегодняшняя поэзия - поэзия борьбы», а футурист Маяковский утверждает: «Цель поэта - слово», «Слово - самоцель».
Подобный дуализм в сознании Маяковского, во взгляде на искусство, имевший продолжение и в двадцатые годы, вовсе не случаен. В революционности юного Маяковского все-таки было нечто от стихийного бунтарства (вспомним хотя бы его поведение в тюрьме). Уроки большевистского подполья не прошли, конечно, даром, поэтому он решил: надо делать социалистическое искусство, хотя не имел ясного представления, что это такое. Но семена футуристического бунта нашли отклик в его душе. Заманчивой показалась идея полного обновления языка поэзии, нахождения никому доселе неизвестных форм. «Ненависть к искусству вчерашнего дня» питалась ненавистью к буржуазному миропорядку. Максималист и бунтарь Маяковский зовет «сломать старый язык, бессильный обогнать скач жизни». Он опять уверяет: «слово - цель писателя», полагая: «Не идея рождает слово, а слово рождает идею». В этом ключе трактуется Чехов, любимый писатель молодого Маяковского. В противоречие сказанному вступают другие слова: «Причина действия поэта на человека... в способности находить каждому циклу идей свое исключительное выражение». Социалист в прошлом, участник большевистского подполья Маяковский борется с анархическим бунтарем в искусстве Маяковским, и перипетии этой борьбы находят отражение в статьях, выступлениях, стихах поэта. Ее отголоски мы будем слышать на протяжении многих последующих лет.
Плодотворным было обращение Маяковского к национальным истокам, к народным традициям. В статье «Россия. Искусство. Мы» он цитирует воззвание Хлебникова к славянам студентам, написанное в 1908 году и зовущее к единению, клеймит унизительную, обывательскую привычку оглядываться на заграницу - в быту, в искусстве.
«Вместо чувства русского стиля, вместо жизнерадостного нашего лубка - легкомысленная бойкость Парижа или гробовая костлявость Мюнхена», - возмущается Маяковский. Но при этом считает позором исключение под нажимом шовинистической пропаганды из репертуара русских театров Вагнера, Гауптмана и др.
Он и футуризму хочет придать национальную окраску, считая, что «плеяда молодых русских художников - Гончарова, Бурлюк, Ларионов, Машков, Лентулов и друг. - уже начала воскрешать настоящую русскую живопись, простую красоту дуг, вывесок, древнюю русскую иконопись безвестных художников, равную и Леонардо и Рафаэлю».
К народной же традиции Маяковский подводит и футуристические эксперименты со словом, утверждая, что литература (поэзия), имеющая в своем ряду Хлебникова, Крученых, «вытекала... из светлого русла родного, первобытного слова, из безымянной русской песни».
Война, как событие не рядовое, мобилизует и духовные ресурсы, она заставляет думающего человека оглянуться назад, в историю, осмыслить опыт народа. В публицистике Маяковского нет прямых аналогий, но все же не случайно взгляд его обращен на национальные истоки искусства. Много позднее, в очерках о Париже, он расскажет такой грустно-забавный случай, бывший перед войной. Состоялась совместная выставка французов и русских. Один из критиков назвал русских жалкими подражателями и выхваливал какой-то натюрморт Пикассо. На другой день выяснилось, что служитель перепутал номера, восхваляемая картина оказалась кисти В. Савинкова, ученика «жалких подражателей», а сам Пикассо попал в «жалкие». Конфуз был тем больший, что на натюрморте красовались сельди и настоящая великорусская краюха черного хлеба, совершенно немыслимые у Пикассо...
Национальное чувство было оскорблено и бездарностью правительственной и военной верхушки, из-за чего русская армия, несмотря на героизм ее солдат и офицеров, несла тяжелые потери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208