Эдон Мобри, высокий мужчина, в молодости был строен и гибок, но теперь, в свои пятьдесят три года, преждевременно состарился и ссутулился. Тяжелый груз семейных проблем навалился на его плечи. С годами он заметно располнел, колени у него постоянно болели от старых футбольных травм. По ночам, когда воздух был прохладным и влажным, они болели особенно сильно.
– Слышишь меня? – продолжал Лабони. – Я говорю: они ушли вместе – Гибсон и баба.
Эдон вздохнул и потер переносицу. Он всем сердцем надеялся, что Гибсон на следующий день улетит в Филадельфию, ибо надежные источники сообщили, что он заказал авиабилет на дневной рейс из Талсы в Филадельфию. Но тут появилась эта блондинка, и Гибсон немедленно снюхался с ней.
Как быстро он нашел ее! Впрочем, ничего удивительного в этом не было – блондинка в первый же день объехала весь Кодор, оставив во всех мало-мальски посещаемых местах свои проклятые объявления. Верные люди уже принесли Эдону парочку из них. Третий экземпляр он получил по факсу.
Эдон показал одно объявление тестю, и того чуть не хватил удар при виде фотографий и имен.
“Останови ее! Останови! – орал он, словно в истерике. – Она нас всех погубит!”
Судя по всему, эта баба сильно напугала его.
Во время их разговора Барбара была в душе, и Эдон молился, чтобы она не услышала воплей отца. Ему была невыносима мысль, что Барбаре придется снова страдать. Успокаивая тестя, Эдон в который уже раз испытывал нестерпимое желание задушить старика.
– Эдон, почему ты молчишь? – спросил Лабони.
– Мне не нравится поведение Гибсона и этой блондинки, – устало выдохнул тот.
– Они уехали в его машине, – продолжал Лабони. – Куда-то на север от города. Возможно, к старой клинике. Я не стал следить за ними. Все равно ему придется вернуться, потому что ее-то машина осталась здесь. – Шериф помолчал, потом странно хихикнул и добавил: – Если, конечно, они не собираются провести эту ночь в любовных утехах…
Подумав о таком варианте, Эдон невольно взглянул на свою спящую жену. Барбара шевельнулась во сне и свернулась клубком, как большой ребенок. Сердце Эдона сжалось от жалости.
– Эдон, а что говорит старик? – поинтересовался Лабони.
Эдон повернулся к огромному окну, за которым жалобно выл ветер. Из динамиков телевизора доносилось тихое ангельское пение детского хора. Он вспомнил истерическую реакцию тестя и сказал:
– Я бы предпочел не иметь с ним дела.
– Хочешь, чтобы я убрал бабу? Или обоих?
Эдон, всегда боявшийся, что его телефон прослушивается полицией штата, проявил крайнюю осторожность. Больше всего он опасался офицера Аллена Твина Бэрза из отдела по борьбе с организованной преступностью. Его тесть и Лабони считали это глупостью. Они были уверены, что со временем и Твин Бэрз будет куплен, как и все остальные офицеры в полиции штата. Однако Эдон держался настороже.
– Я предпочел бы не иметь никаких дел с ними обоими. Барбаре и старику это вовсе ни к чему. – Выдержав эффектную паузу он продолжил: – Тебе это тоже не нужно.
– Ты хочешь сказать, что…
– Это так, к слову.
– Думаю, мы можем кое-что предпринять. Вопрос времени…
– Я сказал все, что хотел, – перебил его Эдон. – Я не собираюсь учить тебя, что именно ты должен сделать. Я только хочу избежать неприятностей. Завтра мне нужно лететь в Даллас, и я хочу отправиться туда с легким сердцем и в полной уверенности, что оставляю дом и семью в безопасности.
– Можно дать им понять, что они здесь крайне нежеланные гости. Тогда…
– Я все сказал. Барбаре нужен покой. Нам всем нужен мир и покой.
Повисла долгая, томительная пауза.
– Понимаю, – отозвался наконец Лабони.
– Вот и хорошо. – Эдон искренне надеялся, что Лабони действительно понял его правильно. – Сказано достаточно.
С этими словами он повесил трубку и осторожно вернул аппарат на прежнее место в спальне. Уходя, он снова взглянул на Барбару. Золотистые волосы отражали свет лампы, на экране телевизора дети продолжали петь сладкими голосами о прощании навек.
Глава 5
По небу бежали черные тучи, закрывая бледную луну. Время от времени луна освещала землю, но почти тут же исчезала, словно испугавшись туч.
Бешеный ветер гнул и трепал деревья, осыпая землю безжалостно сорванными молодыми листочками. Когда машина Гибсона проезжала мимо рощицы цветущих диких слив, в лучах ее фар заплясали белоснежные лепестки, похожие на хлопья снега.
Профиль Тернера слабо освещался отсветом приборной доски. Его густые вьющиеся волосы разметал ветер. Теперь он неуловимо напоминал Патрика, и Джей показалось, что она давно знает Тернера.
– Ну как, вам лучше? – спросил он.
– Да, – солгала она. – Расскажите мне о других усыновленных, которые приезжали в Кодор узнать тайну своего рождения… Прошу вас.
– Хорошо. Пять лет назад в Кодор приезжали сестры-близнецы. Они сказали, что их приемные родители еще в детстве поведали им об их усыновлении и о том, что они родились в клинике доктора Хансингера в Кодоре. Сестры хотели узнать, кто была их настоящая мать, но Хансвдгер не стал с ними даже разговаривать. Им так и не удалось раздобыть нужную информацию, и они уехали домой, в Остин, ни с чем.
Джей вздрагивала, перепуганная сходством ситуаций.
– Уехали в Остин? Именно там жили мои… мои приемные родители, когда взяли меня и Патрика.
Тернер кивнул:
– Понятно. Барбара Мобри, дочь Хансингера, ужасно расстроилась из-за того случая с сестрами. Ее единственный ребенок родился с детским церебральным параличом, и она очень страдала из-за этого. Может быть, слухи о неблаговидных делах ее отца спровоцировали у нее нервное расстройство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82