Он не требовал знатности рода, а ждал лишь поступков.
И Савва совершил эти поступки.
КАК СТАХОР ЗВЕЗДЫ КОВАЛ
Всяк молодец – своему счастью кузнец
Теперь у Саввы была ясная цель. То, что он задумал, не казалось особенно трудным. Встречи с обездоленными горемыками, рассеянными по белорусской и литовской земле, укрепляли веру в успех. Надобно только разумно начать и не ошибаться в выборе первых товарищей.
Разыскивая нужных людей, проведя всю ночь в пути, усталые и голодные, Савва со Стахором пришли в большой хутор дальнего литовского повета.
День был воскресный, теплый и тихий. Ни на дороге, ни в поле крестьян не было видно. Только возле крайней хаты белобрысый пастушок с плачем выгонял коров из потравленной полосы молодого ячменя, да на завалинке хаты сидел громко ругавший пастушка старик в широкополой соломенной шляпе.
Мальчик не мог управиться со своим стадом. Пока он выгонял рыжую, с лысиной, годовалую телку – две, раньше отогнанные, старые коровы степенно возвращались на потраву. Пастушок, всхлипывая и проклиная коров, бежал к ним, тогда возвращалась телка.
Старик грозил клюшкой, ругался, мешая литовские и белорусские слова, но с места не двигался.
Увидев беду пастушка, Стахор, забыв об усталости, сорвал с себя пояс и, перепрыгнув через канаву, отделявшую дорогу от поля, побежал на выручку. Савва подошел к старику.
– День добрый вам… Здесь ли живет Ёнас, кузнец?
– День добрый, – ответил старик, перестав выкрикивать ругательства, следя, как с помощью Стахора пастушок отгонял коров подальше от ячменя.
– Твой сынок? – спросил старик наконец, повернув к Савве все еще сердитое морщинистое лицо с выцветшими глазами.
– Мой, – ответил Савва, – мы к кузнецу пришли…
– Лучший алус из этого жита можно было бы сварить… – кивнув в сторону ячменя, с огорчением объяснил старик.
– Может, еще отрастет, – успокоил Савва.
Старик покачал головой, рассматривая пришельца, и спросил уже более приветливым голосом.
– Ты Ёнаса ищешь? Вон его кальве, – старик показал клюшкой на черневшую за двумя толстыми вербами небольшую кузницу, – только там его нет. Ушел кальвис.
– Ушел? – с досадой переспросил Савва.
– Недавно ушел, – подтвердил старик, ласково глядя на подошедшего и поклонившегося ему Стахора. – А вы по справе какой или в гости? Издалека, видно? Может, голодные?
– Не так съесть, как сесть, – улыбнувшись, ответил Савва и присел на завалинку. Стахор сел рядом.
– Посидите, отдохните, – предложил словоохотливый старик, – праздник сегодня, все на новый шлях ушли «гулу» катать, а мне вас бог послал, чтоб не скучать одному.
Приподнявшись, старик крикнул в раскрытое окно хаты:
– Неринга! Угости людей.
Молодая, стройная женщина в ярком праздничном лифе, одетом поверх расшитой литовским узором сорочки, и синем кобате, легко ступая босыми ногами, подошла и поставила перед Саввой на землю кувшин с молоком и две глиняные кружки.
Савва протянул было руку, да… взглянул в лицо женщины… Рука так и повисла над кувшином.
Неринга метнула в него голубой, смешливой искрой и потупилась.
Старик нахмурился и пробурчал что-то по-литовски. Женщина отошла в глубь двора к покосившемуся срубу колодца с кривым высоким журавлем.
Стахор тихонько толкнул отца локтем в бок. Савва очнулся и, взяв кружку, поблагодарил:
– Спасибо за вашу ласку.
– Пейте на здоровье, – вновь подобрев, ответил старик, – гостите, Ёнас нескоро вернется, а придет – сегодня работать не станет. Сегодня работать грех. Завтра все тебе сделает, что загадаешь. Ёнас все может.
– Все может? – как-то без интереса спросил Савва, глядя в глубь двора. Старик оживился:
– Все! Ёнас у нас – галюнас! Коли не силой, так хитростью. Только губит мара его, дума злая у него куис из рук выбивает, тогда делается Ёнас слабее, чем женщина…
Стахор пил густое, холодное молоко и слушал старика. Он видел, что отец почему-то молчит, вероятно, о чем-то другом задумавшись, и, боясь, как бы это не обидело гостеприимного старика, сказал, как обычно говорят во время беседы взрослые.
– Бывает, конечно… а о чем же марит кузнец?
– О красивом марит, – ответил старик, радуясь случаю поговорить, – садись ближе, я расскажу.
Стахор пересел, и старик, обведя рукой вокруг, заговорил медленно, нараспев, как бы вспоминая.
– Лес, болото, овраги… Арклас каждый шаг в камень или корень упирается. Бедный человек другой земли не имеет. Другая земля у других людей. Где нам хлеб сеять? Стал Ёнас думать, – как помочь бедному человеку худое поле вспахать? Он же кальвис, должен такое железо выковать, чтобы в сто раз прибавилось силы у пахаря…
Слушал Стахор, как рассказывал добрый старик о мечте кузнеца. А Савва не слушал… У каждого человека живет в сердце его «красивая мара». Иногда она так велика и настолько несбыточна, что ничего, кроме страданий, не дает тому, кто ее бережет. Тогда падает молот из рук кузнеца и роняет жнея на землю серп, не находя в зыбком тумане видений пути в завтрашний день.
Но бывает и так, что сложит себе человек мечту ясную и отчетливую, достигает ее упорным трудом, с каждым днем приближая заветное. Тогда не мешают мечте житейские радости и мечта не туманит завтрашний день.
У Саввы была своя «красивая мара», но не минали его и простые желания.
Он не слышал, о чем рассказывал сыну старик, он только видел, как Неринга опустила журавель в колодезь и, напрягши красивый стан, округлив тугое бедро, подняла тяжелую бадью, плеснула воду в стоящее рядом корыто и, подобрав подол праздничной юбки, стала мыть ноги.
Был Савва еще молод, силен и любил жизнь душою и телом, а счастлив был мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35