Ей меньше всего хотелось целовать мужа, но она заставила себя подойти к нему и в знак приветствия покорно чмокнуть его в мокрую щеку и раздвинутые губы. В нос ей ударили запахи амбры и нарда, от которых ее едва не вырвало. Она почувствовала на своей талии давление его горячих влажных ладоней.
– Ты, должно быть, умираешь от жажды, – сказала она, отстраняясь от мужа. – Иди сядь в саду, я принесу свежего яблочного сока. Уолтер, оставь станок и займись лошадью.
Юноша с выражением облегчения на лице положил челнок и кинулся выполнять ее поручение. Роберт, снимая на ходу тунику, прошел в сад и тяжело опустился на скамью под яблоней.
Мириэл поклялась себе, что будет Роберту безупречной женой, станет с готовностью удовлетворять любую его прихоть, дабы искупить свою вину перед ним. Но обещание легче дать, чем исполнить. Если бы в основе их партнерства лежали только деловые отношения и строгий холодный расчет, она бы не тяготилась бы данным себе словом. Но близость с ним была ей невыносима. Она не таяла при виде мужа, а его грубые ласки теперь вызывали у нее одно лишь отвращение.
С тяжелым сердцем она принесла в сад две чаши свежевыжатого непрозрачного яблочного сока.
Роберт смотрел на темнеющее небо, уже багровое над куполом собора, но, когда она приблизилась, перевел взгляд на нее, взгляд пытливый и задумчивый.
– Как съездил? Удачно? – Мириэл опустилась на скамью подле мужа, но на некотором удалении от него. Хоть ей и нравилось сидеть с ним в обнимку, сейчас было слишком жарко.
– Трудно сказать. Я узнал много нового, но что сулят эти новости – хорошее или плохое, – судить рано.
Мириэл вопросительно выгнула дугой брови, но он лишь покачал головой и глотнул яблочного сока.
– Пожалуй, расскажу позже, – добавил он. – А пока мне хочется просто посидеть спокойно, любуясь тобой.
– Я польщена. – Поскольку Роберт не принадлежал к числу тех людей, кто мог сидеть без дела, его признание удивило Мириэл. Не исключено, что возраст берет свое, подумала она, или знойный день оказался слишком изнуряющим даже для его неугомонной натуры.
– Я серьезно. Глядя на тебя, взбодрится даже самый утомленный путник.
Мириэл потупила взор и крепче сжала в руках чашу, так что от напряжения у нее побелели костяшки пальцев. Комплименты всегда приводили ее в смятение, и, когда она слышала их от Роберта, ей хотелось вопить от гнева и унижения, поскольку она знала, что не достойна его похвалы.
Он поинтересовался ее самочувствием. Мириэл потягивала яблочный сок, который ее желудок, по крайней мере, усваивал лучше, чем вино.
– Средне, – ответила она. – Желудок по-прежнему беспокоит, особенно по утрам, и мне кажется, если бы в сутках прибавилось часов, я бы только спала и спала. Надеюсь, после бури мне станет легче.
Роберт вновь впился в нее пристальным взглядом, напряг губы.
– Если не станет, – заявил он, – я прогоню лекаря, который пользует тебя сейчас, и найду другого, более сведущего.
Спустя час разразилась буря; сгустившаяся до черноты небесная синь накрыла землю преждевременной ночной мглой. Незакрытые ставни дергались на петлях или хлопали о стены домов. Дороги превратились в бурые стремнины, вода с деревянных гонтовых крыш стекала, будто с чешуи морского дракона. Кутаясь в плащи и пригибая головы, люди бежали в укрытия, а животные, которых не успели загнать под навесы, льнули друг к другу, защищаясь от ветра и дождя.
Роберт, искупавшийся и освежившийся после дороги, занимался счетами при свете канделябра. Пламя мерцало от порывов ветра, бившего в закрытые окна и проникающего в дом сквозь щели в ставнях. Гобелены на стенах колыхались, дым очага время от времени начинал клубиться, вместо того чтобы ровной струйкой подниматься в дымоход.
Мириэл сидела в своем любимом кресле, Уилл устроился у нее на коленях. Рядом лежало шитье, но она почти не притрагивалась к нему, предпочитая созерцать словно зачарованная тканый рисунок на стене на библейскую тему – изображение Ноя, готовящегося к отплытию в ковчеге, очень похожем на большой парусник. Роберт перестал считать зарубки на палочке с надрезами, обозначающими сумму долга, и обратил взгляд на жену, почти такой же давящий, как грозовой воздух. За ужином она едва притронулась к еде, под глазами темнеют круги, щеки запали. Тоскует по Кану? Возможно, хотя странно, ведь несколько лет она о нем и не вспоминала. Или все эти годы они были любовниками, а теперь он нашел другую женщину. Это многое объясняет. Ему стоит только спросить ее. Чего проще. Только он знает, что не вынесет, если она ответит не то, что он желал бы услышать.
Палочка хрустнула в его пальцах. Он посмотрел на обломки и бережно положил их на стол. Он не утратит контроль – ни над собой, ни над другими. Как и клиенты, чье руно обеспечивает ему благополучное существование, Мириэл – его собственность, и он не потерпит притязаний на нее. Николас де Кан ему нравился, он ему доверял, и лучших кораблей для перевозки своей шерсти во Фландрию он не найдет. Но молодой капитан совершил предательство. Роберт опять взглянул на жену. Всепоглощающая боль любви и скорби захлестнула его, но она не выплеснулась наружу, как буря, – он не позволил. Он затаил ее в себе, стиснул у груди, словно младенца, питая ее кровью своего сердца.
Лекарь взболтал бутыль с мочой и поднял ее на свет, струящейся в окно.
Мириэл наблюдала за ним с кровати, прижимая руку к больному желудку. Ее уже трижды стошнило за утро, и она знала, что при малейшем позыве вновь кинется к помойному ведру. Она чувствовала себя изнуренной и больной. Может, она умирает, думала Мириэл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143