– А я вот верю.
– Вы хотите сказать, что обещание будет все-таки выполнено? Что она еще, может быть, придет за вами?
– Обязательно. А как же иначе? Для опоздания была, наверное, серьезная причина. И усомнившийся сгорит со стыда, как только узнает, в чем дело…
– Ну, каждый верит, во что ему нравится…
– Хорошо. Тогда давайте сходим к нам. В конце концов вам все уже известно, скрывать мне от вас больше нечего. Как только вы увидите мою супругу, все ваши сомнения мигом рассеются. Пошли. Переодеваться не надо, это ведь прямо здесь, в этом же доме.
– Постойте. Я еще не сказал вам… Видите ли, я только что послал жену посмотреть, где вы живете, и она скоро вернется. Я бы хотел сначала послушать, что она мне скажет. Верим ли мы или сомневаемся, но уже после этого наши мнения должны совпасть окончательно.

14

Некоторое время гость пристально вглядывался в меня с таким видом, будто обозревал далекий пейзаж. Если он и злился, то ничем этого не обнаруживал. Сжав до хруста левой рукой пальцы правой, он произнес сдавленным, без выражения, голосом:
– Ясно, все понятно… Только такой ли уж это мудрый ход, сэнсэй, как вы надеетесь?
– В каком смысле? Вы хотите сказать, что мне не следовало бы доверять словам собственной жены?
– Я не смею обсуждать здесь ее интеллект и ее характер, но…
– Порядочные люди так не поступают… Свою жену вы оправдываете во всем…
– Да я вовсе не хочу сказать, будто ваша супруга – плохой человек. Наоборот, это очень впечатлительная и замечательно умная женщина. И вдобавок еще красавица. Только вот…
– Что – только вот?
– Да так, всякое приходит на ум… Говорят, что в наше время человеку верить нельзя. Я решительно против этого. Верить человеку легко. Гораздо труднее заставить другого человека поверить тебе. Вот я сейчас, сэнсэй, веду безнадежную борьбу за то, чтобы вы мне поверили… Мы привыкли мерить собеседника на свой аршин и нисколько этим не смущаемся. Естественная предусмотрительность – запастись для ближнего его собственным аршином – давно плесневеет, как старые книги в углу какой-нибудь букинистической лавки… И потому, сэнсэй, если бы даже случалось так, что супруга ваша усомнилась в вашем здравом уме… А, ладно, я вам все расскажу. В конце концов такая же судьба постигла меня самого… Только не принимайте близко к сердцу. Не надо сердиться и не торопитесь обвинять…
– Вы просто пакостник. Просить не сомневаться того, кто не сомневается, – все равно, что просить сомневаться.
– Приятные речи приятно слушать. Ибо именно сомнения являются вратами в истину. К тому же превратное мнение у вашей супруги сложилось не только о вас, сэнсэй. Даже я, человек совершенно случайный, имел несчастье внушить ей о себе неправильное представление. По какой-то причине ваша супруга… – тут он наклонился вперед и понизил голос, – решила, будто я – страховой агент.
– А это не так?
– Абсурд. Не имею я к этому решительно никакого отношения. Просто моя жена вбила себе в голову, а противоречить ей нельзя, приходится, когда с нею соприкасаешься, как-то подделываться, оберегать ее, чтобы не нанести ущерба ее призрачному мирку… Но когда вот так, как ваша супруга, тебе на полном серьезе дают заказ на страхование сумасшествия, причем на довольно-таки крупную сумму, тут уж держи ухо востро…
– Страхование сумасшествия?
– Да, страхование сумасшествия. Вам приходилось о таком слышать?
– Вздорный вы болтун после этого!.. Да если бы вы не надули эту чушь ей в уши, ей бы в голову не пришла подобная глупость!
– Я… – забормотал он с видом полнейшего раскаяния, – я сказал об этом вашей супруге в шутку, просто так, мимоходом. Я вообразить не мог, что она примет все за чистую монету. Ваша супруга, видимо психоневротик. Простите за такой неожиданный вопрос, сэнсэй, но не доводилось ли вашей супруге быть свидетелем вашего особенно скандального поведения? Это могло бы пролить свет на причины ее беспокойства. Или, возможно, в ее жилах течет такая кровь…
– Можете болтать, что вам угодно. Как только жена вернется, вся ваша дешевая болтовня разлетится как карточный домик под порывом ветра!
– Да уж, ваша супруга – самый настоящий тайфун, – проговорил он, трясясь от смеха, словно бы припомнив что-то. – И то сказать, такие штучки, как одиночество и неутоленные желания, подобно тайфунам, опустошают человеческие души. Когда ваша супруга обратилась ко мне, я сразу подумал, что это никуда не годится, и попытался ее отговорить… Я, заявляет она, желаю застраховать своего мужа от сумасшествия. Да неужели, говорю я, вы настолько обеспокоены его психическим состоянием? Ну да, говорит она. Я, говорит, выразить этого толком не умею, но я чувствую, говорит, что есть в его характере какая-то неурядица, будто камешек в рисовой каше… Тут я ее мигом осадил: получилось, говорю, ужасно неудобно. Как вам известно, условием для страхования жизни является физическое здоровье. Аналогично для страхования от сумасшествия требуется здоровье психическое, то есть полностью здоровый разум. А вы мне сами, говорю, сейчас признались, что на этот счет у вас есть сомнения. И раз уж я слышал это из ваших собственных уст, то никуда не денешься, закрыть на это глаза было бы нелояльно по отношению к моей компании. Случись потом суд, что тогда будет? Не то что страховая премия, сами угодите в кутузку за мошенничество. Кувабара-кувабара[2]. Нет уж, давайте подождем, говорю, сначала удостоверьтесь, что у вашего мужа все в порядке.
– При такой внешности и такая честность!
– Честность проявила ваша супруга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35