– Может быть, прохладительного?.. – приподнимаясь с места, заговорила женщина, но я перебил ее:
– Это ничего, что он был у меня так долго. Не имеет значения. А вот не надоела ли вам моя жена? Как-никак, минут сорок или пятьдесят…
– Ах, она у вас такая милая… – Женщина расцвела улыбкой и хлопнула в ладоши. – Вы ведь тоже ужасно добрый, сэнсэй, вы так подходите друг к другу.
– Значит, она все-таки посетила вас?
– Вы на меня сердитесь, сэнсэй? Вы, конечно, думаете обо мне нехорошо… Сказала, что приду за ним через тридцать минут…
– И солгали. Никогда бы не подумал, что вы занимаетесь такими глупостями. И вообще, может быть, вы мне скажете, с какой целью вы подняли весь этот тарарам?
– Вот ваша супруга очень хорошо это поняла. Что ж, женские заботы у всех одинаковы. Видите ли, на моего мужа положиться совершенно невозможно, но ведь не собака же он, не могу же я его оставить. И вдобавок, раз уж мы вместе живем, я все-таки женщина и я его люблю…
– Говорите, пожалуйста, конкретно. С какой целью вы меня обманули?
– Потому что мне его жалко.
– Жалко?
– Ему так нужен товарищ! Все равно кто. Ему необходим собеседник.
– Ладно, пусть будет товарищ.
– Но если бы вы не стали с ним разговаривать, сэнсэй, вы бы не сделались его собеседником…
Через полуоткрытую дверь послышался шум воды, льющейся из душа. У этой женщины блузка была какого-то странного романтического покроя, она царапала мои нервы, как бормашина – десну.
– А почему этим должен заниматься именно я?
– Об этом я особенно не задумывалась. Просто сегодня утром он услыхал сообщение о ракете и страшно разволновался. По-моему, он испугался, что все его мечтания пойдут прахом. А он же человек, ему захотелось поговорить с кем-нибудь. Ему необходим был товарищ, все равно кто. Ребенок, например, если ему не с кем играть, начинает плакать.
– И моя супруга со всем этим согласилась?
– Да, мы с ней чуть не расплакались вместе.
– Экий вздор! Вы уж совсем зарапортовались…
– Ну, насчет того, чтобы вместе расплакаться, я, может быть, немного преувеличила.
– И куда она ушла?
– Этого она мне не сказала… Она только сказала, что пойдет немного прогуляться, пока мой муж у вас, чтобы дать бедняге возможность выговориться…
– Глупости! Уж свою-то жену я хорошо знаю. Не такая она лицемерка, чтобы жалеть голодного пса больше, чем голодного человека.
– Так уж и пса… Впрочем, в сердце своем женщина всегда остается женщиной.
– Вы ничего не понимаете, сударыня, – проговорил я. Нарастающий гнев перекатывался у меня во рту, как таблетка от кашля. – Да, ничего не понимаете… Не знаю, такой ли он жалкий человек, ваш супруг, каким вы его считаете, но он странный человек. Если хотите знать, он в высшей степени самоуверен и упрям. Он – превосходный софист, а это, согласитесь, как-то не вяжется с поврежденным умом.
– Но ведь он так одинок…
– Сударыня, вы знаете, что такое топология?
– Кажется, было такое лекарство из водяных жуков…
– Безнадежно. Топология есть фазовая геометрия, и ваш супруг разбирается даже в этой области. Жалеть такого человека просто смешно. Как это нелепо с вашей стороны, сударыня, – испытывать жалость к такому мощному мозгу.
– Да ведь он серьезно верит, будто он марсианин.
– Ну и прекрасно! Конечно, если у вас есть основания недвусмысленно утверждать, что это не так… Только не надо голословных утверждений… Честно говоря, если поразмыслить, будет трудновато решить, то ли ваш супруг – землянин, заболевший марсианской болезнью, то ли вы – марсианка, заболевшая земной болезнью…
– В диагнозе из лечебницы черным по белому написано, что мой муж болен.
– Ну и что же? В лечебнице вашего супруга принимают за землянина, поэтому там и решили, что он сумасшедший. Своего рода предубеждение.
– Да человек же он…
– Согласен, «совсем как человек»… Но ведь доказательств, что он не марсианин, тоже нет!
– Глупости это…
Ее круглые, как у рыбы, глаза с узкими зрачками широко распахнулись, как бы умоляя о спасении, и по контрасту все остальное, вместе с ее простодушным бесстыдством, мигом увяло и начало съеживаться. Монотонно шумела вода из душа. С гудящей от страшного напряжения головой я ринулся в поток садистского упоения.
– Нельзя же обо всем в мире судить по внешнему виду. Если бы вы древнему человеку сказали, что кит – не рыба, он бы посмотрел на вас, как на сумасшедшую.
– Как же так, сэнсэй… У вас получается, что и я, может быть, марсианка…
– Вполне возможно. Или у вас, сударыня, есть весомые доказательства, что это не так? Вряд ли. А коль скоро доказательств нет, возможность всегда остается.
– Как странно. Но тогда вы тоже не можете утверждать, что вы не марсианин, заболевший земной болезнью.
– Естественно. Фактически у меня нет никаких доказательств, что я не марсианин.
– Довольно… Вас просто слушать страшно.
– Вы слишком нетерпимы, сударыня… А еще супруга марсианина!
И вдруг она выпрямилась, сцепила руки перед грудью и завопила, как кошка. От неожиданности я решил было, что она ударилась в истерику, но тут вопль перешел в торжествующий хохот, и до меня, наконец, дошло: ни кому другому, а именно мне следовало бы хорошенько переварить сказанные мной же слова о том, что нельзя судить по внешнему виду.
– Как это славно… встретить такое… такое понимание, сэнсэй… – проговорила она пронзительным, прерывающимся от смеха голосом. Затем, взглянув куда-то позади меня, она сказала: – Все прошло, как по маслу. Значит, какие-то шансы у нас есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35