Ядовитое слово, хуже скорпиона. Но больше мы не допустим паники.
— Незаметно сосредоточьте всю артиллерию в одном месте. Мы совершим артиллерийский налет на расположение белых раньше, чем они пойдут в утреннюю атаку.
— Будет исполнено, товарищ командарм! Я прошу вас, вздремните часок, вот моя бурка.
Гай ушел. Командарм прилег на деревянный вокзальный диван. Чугунная усталость разлилась по всему телу, заныли ноги и руки, вялые мысли мелькали в уме. «Сегодня девятое число, памятная дата», — сонно подумал командарм.
Ему вспомнилась такая же сентябрьская ночь на Висле в четырнадцатом году. Шел второй месяц войны. Семеновский полк занимал позиции на правом берегу реки, немцы стояли на левом. На середине Вислы был маленький песчаный остров. «Попасть бы туда, высмотреть бы немецкие укрепления славное было бы дельце», — рассуждали офицеры, но никто не осмелился на разведку. На этот риск пошел подпоручик Тухачевский. Ночью девятого сентября на рыбачьей лодке пробрался он на остров, а вернулся поздним утром. Сведения, добытые им, оказались важными, за смелость его наградили георгиевским крестом.
Командарм улыбнулся воспоминанию и, как в омут, погрузился в сон.
Командарм почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Открыл глаза, сел на диване. Перед ним стоял Гай и показывал на часы.
— Половина шестого? — Командарм вскочил, оправил гимнастерку, надел суконный шлем. — Что в лагере противника?
— Там пока совершенная тишина.
— Тогда начинайте…
Ураганным огнем всех батарей начался второй день наступления. Самое ожесточенное сражение развернулось за Охотничью: противник весь этот день отбивал атаки Первого Симбирского, Третьего Московского, Интернационального полков, но красные теснили белых, все сжимая фронт. К вечеру он сократился до тридцати верст. Уже в темноте красные овладели Охотничьей.
Командарм приказал Василию Грызлову совершить двадцативерстный обход и захватить Казанский тракт, отрезав пути отхода противнику на север. Всю ночь Грызлов и Саблин пробирались грязными полевыми дорогами; на рассвете они вывели свой полк на обрывистый берег Волги.
С крутояра открылись заволжские дали, пронизанные встающим солнцем. Блистала серая вода озер и проток, оранжево светились березовые рощицы, бурела нескошенная трава на луговых гривах. Солнечные лучи, словно светлые перья, расходились по небу, было свежо, легко, просторно.
Над Волгой дыбились зеленые горбы моста: издалека Грызлову показалось, что между небом и рекой висит легкая паутина. С веселым сердцем любовался он Симбирским мостом, не думая, не гадая, что в следующую ночь на этом мосту переживет страшнейшие испытания.
А пока Грызлов был доволен, что удалось незамеченным проскользнуть к Симбирско-Казанскому тракту. Этот тракт, обсаженный березами екатерининских времен, широкой прямой полосой вытекал из города. За березами начинались поля неубранной конопли.
Колонны красноармейцев выходили на булыжную мостовую. Грызлов пропускал мимо себя утомленных, с отвердевшими от решимости лицами бойцов; их решимость усиливала его веру в успех.
По грохоту артиллерийского обстрела он понял — у Охотничьей началось столкновение главных сил и можно незаметно подойти к городу. Но не успели головные колонны скрыться за березами, как с конопляных полей по ним ударили вражеские пулеметы. Все сразу смешалось и перепуталось.
Грызлов с группой бойцов бросился вперед, чтобы ликвидировать зародившуюся панику. Он бежал, вздрагивая от страха и чувствуя, что преодолевает его, надеясь штыковой атакой опрокинуть противника. Оглянулся на бегу, поискал глазами Саблина, не нашел и позабыл о нем.
У Давида Саблина была одна, тщательно скрываемая им слабость: он боялся крови. При виде крови его начинало тошнить, душили спазмы, изнурительная слабость прохватывала все тело. Это можно было бы назвать болезнью психики, как паранойю. Стыдясь своей слабости, Саблин впадал в бессильную злобу, постепенно злоба обратилась в привычку, привычка стала причиной жестокости.
Саблин находился в арьергарде, когда начался артиллерийский обстрел. На тракте разорвался случайный снаряд, взрывной волной Саблина отбросило в канаву. Рядом упал красноармеец, осколок разворотил ему грудь, кровь забрызгала комиссара. Саблин лязгнул зубами, забился в судорогах. Потом пополз из канавы на конопляное поле, лег ничком между высокими стеблями. Волна боя укатилась на город, а Саблин все еще не мог прийти в себя. Он присел на корточки, тоскливо завертел головой, стараясь определить последствия своего припадка. Он обвиняет людей в трусости, подозревает по любому поводу в дезертирстве, а поверят ли сейчас ему самому? Сочтут ли уважительной странную его болезнь, не обвинят ли в том, что он — дезертир и трус? Холодок страха прокатился по сердцу. Саблин представил злорадствующего Грызлова, разгневанного Гая. Почему-то особенно подозрительной почудилась вежливая улыбка Тухачевского: кого-кого, а командарма на козе не объедешь. Саблин возненавидел его с первой минуты встречи. За дворянское происхождение, за военные знания. Щенок, червонный валет, паркетный шаркун в двадцать пять лет командует армией, а он в сорок — всего лишь комиссар полка. Если бы только его власть, он показал бы этому выскочке! Но все пока наоборот, и надо осторожничать, и надо хитрить, заискивать перед человеком, которого ненавидишь. А что делать сейчас, что делать?..
Земля задрожала под Саблиным, он услышал тяжелый конский топот. В сторону города, занимая всю ширь тракта, катилась лава кавалерийского эскадрона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229