Письма принадлежали маме, но библиотека была ее детищем. Еще существовала возможность, что именно ее проект будет выбран – если Мэгвайр станет держать язык за зубами относительно автора. Чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше…
– Я никогда не думала о нем в таком плане, – тихо сказала Грейс, – как о человеке. Для меня он был… Он наполнял собой наш дом, даже когда отсутствовал.
– Может быть, именно из-за такого поклонения он и не бывал часто дома, – предположила Нола. – Ведь даже героям время от времени необходимо спускаться с пьедесталов на землю.
Грейс положила конверт на колени. Она чувствовала правду в словах Нолы. Сможет ли она когда-либо простить его – отца, которого чтила, который лгал ей, но который, как заметила Нола, был всего лишь человеком?
А мать? Простит ли она Грейс после того, как та покажет ей эти письма? А Грейс обязана сделать это.
– Кто умер? – спросила Лила.
Грейс видела лишь макушку своей подруги, высовывающуюся из-за огромной корзины цветов, которую только что доставили. Боже, эти цветы действительно выглядят так, будто их приготовили для похорон. Она открыла крошечный конвертик, достала из него карточку и прочитала с замиранием сердца: "С нетерпением жду вечера. С любовью, мама".
– Труп перед тобой, – простонала Грейс.
– Напомни мне, что я должна послать пожертвование в Общество защиты животных в память о тебе, – молвила Лила. – Куда их поставить?
– На тот низенький столик рядом с диваном. Это станет сенсацией дня. Ты можешь сказать всем, что меня уничтожила мафия.
– Мой нынешний приятель Энрико… кажется, его дядя работает на мафию.
– Ты не рассказывала мне о нем.
– Рассказывала, он работает в химчистке. Он вычищал собачью шерсть из всех моих тряпок. Попросил о свидании. А потом оказалось, что ему нужно одно – торчать у меня в квартире и смотреть видео. – Лила перебирала цветы и вдруг расхохоталась. – Твоя мать еще хуже разбирается в цветах, чем я в мужчинах!
– Нет, в цветах она разбирается. – Грейс с удивлением обнаружила, что защищает мать. – Ты бы взглянула на ее сад – это настоящий райский уголок! Сегодня ей просто попался плохой флорист.
Грейс вспомнила весенние тюльпаны и – сокровище матери – розы в ее саду. И зеленые персики, которые она срывала до того, как они созреют, после чего неизменно страдала животом. Она вспомнила величественные старые залы и комнату для завтраков в доме матери, заставленную букетами львиного зева, пионов, душистого горошка и роз, охапки чабреца, базилика и ромашек в вазах с широкими горлышками.
Мать так же лелеяла и пестовала свои воспоминания. Поэтому правда о Маргарет для нее подобна внезапному сильному морозу.
Грейс почувствовала, как внутри нее растет страх. Как открыть все это матери? Часть ее существа жаждала сохранить письма в тайне, как это когда-то сделала Нола, но она понимала, что это будет неправильно. У нее есть обязательства не только перед собой как биографом Юджина Траскотта, но и перед историей. Может, она найдет какой-нибудь способ объяснить матери…
Мать разозлится – не на отца, а на меня. Она скажет, что я делаю это для того, чтобы отомстить ей.
Грейс в последний раз видела мать после того, как разошлась с Уином. Тогда она прилетела в Блессинг, чтобы забрать Криса после его ежегодного визита к бабушке. К тому же (почему ты не хочешь это признать?) она надеялась на сочувствие матери и моральную поддержку. Хотела, чтобы мать увидела, как она страдает из-за развода. Но все два дня мать только и делала, что придиралась к ней. Конечно, она не одобряла мой поступок, но разве трудно ей было просто обнять меня и прижать к груди?
– Не понимаю. У тебя было все! – повторяла мать в сотый раз, пока они стояли в аэропорту у пункта контроля, похожие на пару уставших от боя гладиаторов. – У тебя есть все, чего может желать женщина, – поправилась мать. – Как ты могла взять и отбросить это?
– Ты права в одном, – сказала ей тогда Грейс, чувствуя прилив жгучей обиды, вызванный равнодушием матери. – Ты не понимаешь меня. И никогда не понимала. Не знаю даже, зачем я здесь. Одно я знаю точно: постараюсь больше не делать этой ошибки – не буду надеяться получить хоть что-то от тебя.
Мать сжалась, ее глаза сверкнули из-под полей шляпы.
– И не надейся.
Не приезжай. Не приставай. Ты не нужна мне! Именно это услышала Грейс. Слова эти гремели у нее в мозгу, когда она прошла через контроль не оглядываясь. А если бы обернулась, то увидела бы, что мать все еще стоит там – прямая, стройная и бескомпромиссная.
Сегодня, спустя два года, начнут ли они с того, на чем расстались? Или смогут начать все заново, смогут отбросить обвинения и взаимное недовольство и позволят любви, более долгой, чем память, повести их вперед по этому новому и в чем-то более опасному пути?
Грейс ощутила, как внутри все заныло от предчувствия будущей встречи.
Что ж, по крайне мере, у нее есть Лила и Джек, которые придут на помощь, если потребуется.
Грейс посмотрела, как Лила расставляет цветы на столике, поднимая подрисованные карандашом брови, и ощутила прилив нежности к своей взбалмошной подруге.
– Тот, кто любит цветы, не может быть совсем плохим, – заметила Лила.
– Ты говоришь о моей матери? – Грейс вздохнула. – Во многих отношениях она замечательный человек.
– Я-то ждала, что в эту дверь войдет леди Макбет, а теперь представляю себе Мелани Вилкес. Которая, кстати, лично у меня всегда вызывала отвращение.
– Нет, она и на Мелани не похожа, – ответила Грейс, пытаясь найти верные слова для описания матери. – Ей наплевать на местных снобов, в отличие от моей сестры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150