ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Так вот, этот голубоглазус, зовут его Копыткин Ким Августович, поначалу стал мне говорить пошлости:
— С вашей красотой, да с вашими способностями… Как же это вас угораздило стать на путь антисоветчины, вы дочь хороших родителей…
А я помню ваши советы: "Надо держаться уверенно и неколебимо. Только такое поведение может их поставить на место". Я ему и сказала:
— Мой путь совершенно советский, а вот ваш…
Эх, как он взвился! Мне даже не хочется передавать те оскорбления, которыми наделил меня этот негодяй. А потом вдруг он выкинул такое, что у меня в глазах потемнело. Он раскрыл мою сумочку и вытащил оттуда пакетик, представьте себе, как он мне заявил, с наркотическим средством — порошок какой-то.
— Значит, и этим промышляете? Где брали наркотики? Кому перепродавали?
— А вы знаете, что за такой подлог вы можете полететь с работы! — ответила я.
Так я прямо ему и сказала. Он подошел ко мне вплотную.
Взял меня за плечо так больно, что я вскрикнула, а он еще сильнее сдавил мое плечо и говорит ласково:
— Пересядьте, будьте так добры, на другой стул, — и показывает на соседний стул.
Не успела я оправиться от боли, как он меня сильно толкнул, и я ударилась больно. Села, закрыла лицо руками и заплакала. А потом снова вас вспомнила: "Они не должны видеть наши слезы, нашу растерянность, нашу униженность". Как только я вспомнила ваши слова, так во мне все закипело, и я сказала:
— Даже ценою своей смерти я постараюсь, чтобы вам так просто не сошло это издевательство и этот ваш шантаж с наркотиками.
— Где вы брали самиздатовскую литературу? Откуда у вас документы Якубовича? Кто вам дал материалы допросов Газаряна? Какую цель вы преследовали, когда вели среди старших школьников антисоветскую пропаганду?
— Никакой антисоветской пропаганды я среди школьников не вела.
— Вам нужны доказательства? Вот, почитайте.
Он протянул мне исписанный листок бумаги. Я стала читать. Ровным ученическим почерком писалось о том, что я на каждом занятии психологического кружка даю анализ появлению и развитию авторитарных форм общения и получается так, что вся наша социалистическая система авторитарная и никому не гарантируется защищенность личности. "Вся эта авторитарность, страх и бесправие были заложены сталинским режимом, это Колесова постоянно подчеркивала, с чем я, как комсомолец с двухлетним стажем и сын коммунистов с двадцатилетним стажем, никак не могу согласиться. Сама Колесова считает свою семью, деда и бабку пострадавшими от Сталина и потому на занятиях психологического кружка клевещет на весь советский строй. Колесова, как мне известно, имеет постоянную связь с бывшими реабилитированными и питается от них нужной ей информацией. Как комсомолец и член комитета 42-й средней школы и как делегат районной комсомольской конференции, я прошу положить конец антисоветчине, которая открытым текстом идет в нашем клубе и проводится студенткой третьего курса психологического факультета университета Колесовой Любовью"".
Меня, конечно же, этот донос ошеломил. По почерку я сразу догадалась, чье это письмо. Подпись была срезана, я на это обратила внимание и сказала Копыткину:
— Что же вы, Ким Августович, работаете так непрофессионально? Зачем же вы рассекретили вашего осведомителя?
— Вы знаете, кто это написал?
— Конечно, знаю. Ребята часто выполняли различные письменные задания: интервью, обсчеты и так далее. Я раньше много занималась определением почерка и характера. Такие завитушки на буквах "р", "т" и "у" редко встречаются. Они свидетельствуют о потребности казаться лучше, чем есть человек на самом деле. Саша Еловин писал этот донос…
— Я прошу вас выражаться как положено! — накричал на меня- Копыткин. И приступил к допросу:- Кто такой Якубович? Когда вы с ним встречались? Откуда у вас его обращение в Прокуратуру СССР?
Я ему говорю:
— Михаил Петрович Якубович стал революционером, будучи гимназистом. Это был на редкость честный и смелый юноша. Настоящий ленинец. За революционную деятельность его исключили из гимназии. Он вступил в ряды большевистской партии, был знаком с Лениным, Каменевым, Бухариным и другими руководителями нашей партии. В 1917 году стал председателем Смоленского Совета депутатов трудящихся.
Опять как заорет на меня Копыткин:
— Я прошу не ставить в один ряд Ленина и врагов народа!
— Вы не чувствуете времени, — говорю я ему. — Скоро врагами народа будут считать тех, кто позволяет себе нехорошо отзываться о бывших членах ленинского Политбюро.
— Какое отношения Якубович имел к вашей семье?
— Мой дед, Григорий Матвеевич Колесов, сидел в одной камере с Якубовичем. Мой дедушка много рассказывал о Михаиле Петровиче. Я даже записывала его рассказы…
— Вот сейчас вы говорите правду, — похвалил меня Копыткин, и я удивилась. — Расскажите все, что вы знаете о своем дедушке.
Я стала рассказывать о том, как деда едва не расстрелял Каганович, когда приезжал на Кубань по вопросу о выполнении плана хлебозаготовок. Я кое-что смягчила в рассказе, а кое-что опустила, и Копыткин мне ехидно заметил:
— Вы не так старшеклассникам рассказывали эти историйки.
— А как? — спросила я удивленно.
— Хотите послушать?
— Хочу.
И он включил магнитофон. Зазвучал мой голос:
- Моего деда едва не казнили в 1932 году, когда на Северный Кавказ для проведения хлебозаготовок приехал один из сталинских дьяволов — Лазарь Каганович. Ему были предоставлены неограниченные права, и он принимал меры молниеносно: казаков били шомполами, топили в речках, сдирали шкуры. Все оформлялось документально: акты, протоколы, заключения следственных органов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
— С вашей красотой, да с вашими способностями… Как же это вас угораздило стать на путь антисоветчины, вы дочь хороших родителей…
А я помню ваши советы: "Надо держаться уверенно и неколебимо. Только такое поведение может их поставить на место". Я ему и сказала:
— Мой путь совершенно советский, а вот ваш…
Эх, как он взвился! Мне даже не хочется передавать те оскорбления, которыми наделил меня этот негодяй. А потом вдруг он выкинул такое, что у меня в глазах потемнело. Он раскрыл мою сумочку и вытащил оттуда пакетик, представьте себе, как он мне заявил, с наркотическим средством — порошок какой-то.
— Значит, и этим промышляете? Где брали наркотики? Кому перепродавали?
— А вы знаете, что за такой подлог вы можете полететь с работы! — ответила я.
Так я прямо ему и сказала. Он подошел ко мне вплотную.
Взял меня за плечо так больно, что я вскрикнула, а он еще сильнее сдавил мое плечо и говорит ласково:
— Пересядьте, будьте так добры, на другой стул, — и показывает на соседний стул.
Не успела я оправиться от боли, как он меня сильно толкнул, и я ударилась больно. Села, закрыла лицо руками и заплакала. А потом снова вас вспомнила: "Они не должны видеть наши слезы, нашу растерянность, нашу униженность". Как только я вспомнила ваши слова, так во мне все закипело, и я сказала:
— Даже ценою своей смерти я постараюсь, чтобы вам так просто не сошло это издевательство и этот ваш шантаж с наркотиками.
— Где вы брали самиздатовскую литературу? Откуда у вас документы Якубовича? Кто вам дал материалы допросов Газаряна? Какую цель вы преследовали, когда вели среди старших школьников антисоветскую пропаганду?
— Никакой антисоветской пропаганды я среди школьников не вела.
— Вам нужны доказательства? Вот, почитайте.
Он протянул мне исписанный листок бумаги. Я стала читать. Ровным ученическим почерком писалось о том, что я на каждом занятии психологического кружка даю анализ появлению и развитию авторитарных форм общения и получается так, что вся наша социалистическая система авторитарная и никому не гарантируется защищенность личности. "Вся эта авторитарность, страх и бесправие были заложены сталинским режимом, это Колесова постоянно подчеркивала, с чем я, как комсомолец с двухлетним стажем и сын коммунистов с двадцатилетним стажем, никак не могу согласиться. Сама Колесова считает свою семью, деда и бабку пострадавшими от Сталина и потому на занятиях психологического кружка клевещет на весь советский строй. Колесова, как мне известно, имеет постоянную связь с бывшими реабилитированными и питается от них нужной ей информацией. Как комсомолец и член комитета 42-й средней школы и как делегат районной комсомольской конференции, я прошу положить конец антисоветчине, которая открытым текстом идет в нашем клубе и проводится студенткой третьего курса психологического факультета университета Колесовой Любовью"".
Меня, конечно же, этот донос ошеломил. По почерку я сразу догадалась, чье это письмо. Подпись была срезана, я на это обратила внимание и сказала Копыткину:
— Что же вы, Ким Августович, работаете так непрофессионально? Зачем же вы рассекретили вашего осведомителя?
— Вы знаете, кто это написал?
— Конечно, знаю. Ребята часто выполняли различные письменные задания: интервью, обсчеты и так далее. Я раньше много занималась определением почерка и характера. Такие завитушки на буквах "р", "т" и "у" редко встречаются. Они свидетельствуют о потребности казаться лучше, чем есть человек на самом деле. Саша Еловин писал этот донос…
— Я прошу вас выражаться как положено! — накричал на меня- Копыткин. И приступил к допросу:- Кто такой Якубович? Когда вы с ним встречались? Откуда у вас его обращение в Прокуратуру СССР?
Я ему говорю:
— Михаил Петрович Якубович стал революционером, будучи гимназистом. Это был на редкость честный и смелый юноша. Настоящий ленинец. За революционную деятельность его исключили из гимназии. Он вступил в ряды большевистской партии, был знаком с Лениным, Каменевым, Бухариным и другими руководителями нашей партии. В 1917 году стал председателем Смоленского Совета депутатов трудящихся.
Опять как заорет на меня Копыткин:
— Я прошу не ставить в один ряд Ленина и врагов народа!
— Вы не чувствуете времени, — говорю я ему. — Скоро врагами народа будут считать тех, кто позволяет себе нехорошо отзываться о бывших членах ленинского Политбюро.
— Какое отношения Якубович имел к вашей семье?
— Мой дед, Григорий Матвеевич Колесов, сидел в одной камере с Якубовичем. Мой дедушка много рассказывал о Михаиле Петровиче. Я даже записывала его рассказы…
— Вот сейчас вы говорите правду, — похвалил меня Копыткин, и я удивилась. — Расскажите все, что вы знаете о своем дедушке.
Я стала рассказывать о том, как деда едва не расстрелял Каганович, когда приезжал на Кубань по вопросу о выполнении плана хлебозаготовок. Я кое-что смягчила в рассказе, а кое-что опустила, и Копыткин мне ехидно заметил:
— Вы не так старшеклассникам рассказывали эти историйки.
— А как? — спросила я удивленно.
— Хотите послушать?
— Хочу.
И он включил магнитофон. Зазвучал мой голос:
- Моего деда едва не казнили в 1932 году, когда на Северный Кавказ для проведения хлебозаготовок приехал один из сталинских дьяволов — Лазарь Каганович. Ему были предоставлены неограниченные права, и он принимал меры молниеносно: казаков били шомполами, топили в речках, сдирали шкуры. Все оформлялось документально: акты, протоколы, заключения следственных органов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202