– Я должен был подумать об этом!
– По-моему, никак не мог, – сказал Медина. – «Мозг» был детально обследован нашими учеными и инженерами.
– Мог и должен был, – упрямо возразил Вересов. – Не пытайтесь снять с меня вину. Я командир не планелета, а космического корабля в космосе! Я должен обо всем думать. Но сделанного не воротишь! Что касается твоего замечания о том, что «Мозг» был обследован и изучен, то оно только кажется убедительным. «Мозг» не разбирали на части. Его изучали только в отношении его схем, чтобы понять принципы его работы и его возможности. С этой задачей наши специалисты блестяще справились, хотя она была неимоверно трудна. В столь сложном и громоздком устройстве нет никакой возможности заметить крохотную деталь, само существование которой никому не могло прийти в голову.
– Что будем делать дальше? – задал Тартини свой обычный вопрос.
– Будем действовать. Но теперь наша задача колоссально усложнилась. У меня не выходит из головы, что кто-нибудь может находиться во втором или четвертом отсеке.
– Открывать двери мы научились.
– И не думайте об этом! То, что можно сделать с ничего не значащей дверью в помещение «Мозга», нельзя сделать с дверями и люками отсеков. Кораблю предстоит долгий путь. Лишать его элементарной защиты мы не имеем права ни при каких обстоятельствах.
– В «послании» сказано, что корабль остановится.
– А затем начнет падать на ближайшую звезду, то есть на Солнце. Мало что сказано в «послании»! Они рассчитывали на умственный уровень Мериго или подобных ему. Порядок действий таков, – Вересов заговорил твердо и решительно. – Первое – вскрыть кубы и посмотреть, что можно сделать с ними. Второе – все силы бросить на исправление автоматов, ведающих люками и вентиляцией. Если понадобится, смонтировать суррогат управляющей схемы этих аппаратов. Так или иначе подчинить их нашей воле. Двигатели пока могут остановиться или работать в обратном режиме, нас это не касается. До них доберемся потом. На это понадобятся силы всего экипажа. Главное – получить свободное сообщение и разбудить всех, кроме четверых.
– Не будем терять времени, – сказал Медина.
– Мы и не теряем. Сейчас будем ужинать и ляжем спать. Это необходимо. Хотя бы на четыре, пять часов. А затем разделим силы. Я займусь «Мозгом», Тартини – аппаратом люков, а Медина – вентиляцией.
– Значит, – сказал Тартини, – корабль будет лететь сам по себе. «Мозга» нет, дежурного на пульте не будет.
– А что может сделать дежурный? Приходится положиться на счастье. И не только сегодня, а все время, пока не будут исправлены или как-нибудь изготовлены схемы управления всеми двенадцатью аппаратами.
– Вы уверены, что они-то в порядке?
– Конечно! Это же наши, а не гийанейские конструкции.
– Этого я не знал.
– Вернее сказать, что они наши только по изготовлению. Их схемы остались прежними.
– А почему их заменили?
– Потому что, не желая разбирать «Мозг навигации», наши специалисты должны были на чем-то ознакомиться со схемами гийанейцев. Они сделали это на вспомогательных аппаратах. А потом изготовили их копии. Потому в них и не может быть никаких сюрпризов.
За ужином Медина предложил включить генераторы и послать в космос сигнал бедствия.
– Зачем? – возразил Вересов. – Кто его получит?
До Земли слишком далеко. Кроме того, я совершенно уверен, что мы справимся и корабль полетит дальше своим путем. Ни к чему просить помощи, положение не столь катастрофично.
– Пожалуй! – не очень охотно согласился Медина.
Он не разделял оптимизма командира относительно двигателей, хорошо зная, как сложно управлять ими. Двигатели были не земными, а гийанейскими. Но Медина не высказал вслух своих мыслей. Зачем тревожить и волновать товарищей. Вересов прав в одном – их сигналов некому принять! Сейчас надо думать о главном!
Они легли на отдых в каютах тех, кто жил в пятом отсеке. Хозяева этих кают лежали в анабиозных ваннах в четвертом. Прежде чем заснуть, Вересов подумал, что если кто-нибудь и находится действительно в четвертом или втором отсеке, то не все же пятеро. Муратов и Гианэя, вероятно, оказались запертыми в первом. В самом худшем случае экипаж потеряет трех человек. Находившимся в ваннах никакая опасность не угрожала.
«Справимся!» – подумал он, засыпая.
Как ни тяжела гибель товарищей, он рассуждал, как командир, обязанный думать обо всех!
Все трое проснулись одновременно, через четыре часа.
Короткое купанье в бассейне, завтрак, и они были готовы к работе.
Вентиляция между пятым и четвертым отсеками по-прежнему была выключена, связи не было, люки не открывались.
– Только мы трое можем спасти корабль и его экипаж, – сказал Вересов.
Они прошли в помещение «Мозга навигации». Там все было, казалось, как всегда. По внешнему виду ничто не изменилось.
«В сущности, – неожиданно для себя самого подумал Вересов, – откуда мы знаем, что „Мозг“ полностью вышел из строя? Мы сделали такое заключение по аналогии с лунной базой. А здесь может быть иначе. Достаточно просто „запереть“ „Мозг“ – и люди уровня Мериго ничего сделать не смогут. Цель будет достигнута. Но тогда что за звук слышали мы из четырех кубов?»
– Ладно, увидим! – сказал он.
– Что увидим? – спросил Тартини, – Я ответил на свои мысли. Не обращайте внимания.
Прежде чем заняться своим делом, Тартини и Медина помогли снять задние стенки всех пяти кубов. Вооружившись ручным фонарем, Вересов занялся прежде всего центральным. Надо было выяснить, можно ли вскрывать автоматы люков и сигнализации.
– Можете работать, – сказал он через несколько минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132