И продолжает таким же раздраженным тоном: – Она еще раньше сказала, что это первый полет! Правда, мадемуазель?
Бортпроводница утвердительно кивает головой. Я отмечаю, что лицо ее снова утратило живые краски и она судорожно вцепилась ногтями в юбку. Непонятная реакция: в конечном счете, ее ли вина, что наш полет является первым?
– Истина такова, – говорит Блаватский, который, кажется, на сей раз не очень уверен в себе, – истина такова, что о Мадрапуре мы знаем лишь то, что нам сообщило в своем письме ВПМ. Индия об этом безмолвствует. И Китай тоже.
– Что такое ВПМ? – неожиданно спрашивает миссис Банистер с беспечной небрежностью.
Мы все немного удивлены, что левый полукруг вторгается в беседу, которую ведут между собой мужчины правого полукруга, однако удивление быстро проходит, и Караман учтиво, но с оттенком снисходительности отвечает:
– ВПМ – это Временное правительство Мадрапура. Так вы француженка, мадам? – добавляет он. – Я думал, что вы американка.
– Я дочь герцога Буательского, – говорит миссис Банистер с царственной простотой.
На всех сидящих в салоне, кроме Мюрзек, которая громко хмыкает, эти слова производят сильное впечатление. Все мы немного снобы, даже Блаватский, который теперь смотрит на миссис Банистер новыми глазами.
– Почему же оно временное? – спрашивает миссис Банистер, и ее пронзительные насмешливые глаза упираются в Карамана, но шея и корпус при этом кокетливо изгибаются в сторону Мандзони; она, должно быть, очень довольна, что он знает теперь, кто она. На весах обольщения титулованные предки могут в конечном счете и перетянуть прелесть двадцати юных лет Мишу.
Караман слегка наклоняет голову к миссис Банистер, делая это немного неловко, но по-светски любезно, словно он предоставляет свою персону, а также и Кэ-д'Орсэ в полное распоряжение герцогской семьи. Почти все французские дипломаты, как я давно уже заметил, тайные роялисты. Да и сам я, сколько бы ни хорохорился здесь, должен признаться, что обожаю листать книги дворянских родов и всякие светские справочники, хотя они в большинстве случаев чистейшая фикция.
Караман говорит проникновенным тоном:
– То, что сказал сейчас мсье Блаватский, совершенно верно, мадам. – (И по тому, как он произносит это «мадам», я ощущаю, насколько он сожалеет, что не может сказать «госпожа герцогиня», ибо на миссис Банистер, занимающей ввиду своего пола более низкую ступень в социальной иерархии, лежит лишь отблеск гордого титула.)
И он уверенно, со знанием дела продолжает:
– Я позволю себе повторить то, что сказал мсье Блаватский: Индия упорно не отвечает на наши запросы по поводу Мадрапура. Все, что мы знаем о Мадрапуре, приходит к нам через ВПМ. Коротко говоря, из сообщений ВПМ следует, что Мадрапур – государство на севере Индии, к востоку от Бутана. Он имеет общую границу с Китаем, который, если верить слухам, снабжает его оружием. По данным все того же ВПМ, в 1956 году махараджа Мадрапура уже готов был войти в состав союза индийских княжеств, когда его подданные изгнали его из страны, и Мадрапур практически стал независимым.
– Что вы имеете в виду под «практически независимым»? – спрашивает Блаватский, и его глаза за толстыми стеклами смотрят недоверчиво и внимательно.
– Слово «практически» – англицизм, который, собственно, ничего не означает, – говорит Караман с тонкой улыбкой, предназначенной не столько Блаватскому, сколько миссис Банистер. – Если не считать, может быть, того, что Индия не захотела обременять себя бесконечной борьбой с мятежниками, живущими в высокогорных лесных районах и, вероятнее всего, в обстановке полного бездорожья.
– Как? Полного бездорожья? – в сильном волнении восклицает Пако. – Но меня совершенно не устраивает, если там нет дорог! Как же я буду тогда вывозить свои бревна?
– Свои бревна? – говорит миссис Банистер, поднимая с проказливым и прелестно легкомысленным видом брови и наклоняясь вперед, чтобы Мандзони, которого Робби загораживает от нее, мог видеть ее профиль, не лишенный, надо сказать, очарования, несмотря на остренький носик.
– Речь идет о древесных стволах, – охотно поясняет Караман. – Мсье Пако импортирует во Францию деловую древесину.
Миссис Банистер благосклонно, но сдержанно кивает головой в сторону Пако, словно ее управляющий только что представил ей весьма достойного арендатора. Но всех этих тонкостей Пако не замечает. С побагровевшей лысиной, с выпученными глазами, он переводит озабоченный взгляд с Карамана на Блаватского.
Выдвинув вперед массивный подбородок с ямочкой и обнажив свои крупные зубы, Блаватский улыбается. В то же время в его маленьких и пронзительных серых глазках что-то поблескивает, и это наводит на размышления. Блаватский не забыл своей стычки с Пако, а ведь он. несмотря на свой смех, на игривость манер и грубоватость простецкого парня, безусловно, злопамятен.
– Как я могу это знать? – говорит он с добродушным видом, отводя руки в стороны от своего дородного туловища. – Мы почти ничего не знаем о Мадрапуре. Есть люди, которые надеются найти там золото. Другие, – острый, как бритва, взгляд на Карамана, – нефть. Третьи, – на Христопулоса он не смотрит, но взгляд его становится жестким, – наркотики. А вот вы, мсье Пако, деловую древесину. Почему бы и нет? – Он еще шире разводит руки. – В конце концов, если Мадрапур действительно существует и если он в самом деле находится там, где нам говорят, то уж чего-чего, а лесов там хватает.
– А дороги? – говорит Пако. – Дороги? Мне абсолютно необходимы дороги! – И в его тоне звучит капризная требовательность, которую я нахожу комичной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116