Парень посмотрел на меня расширенными зрачками, его губы блестели, голос стал мягким, но требовательным: – Давай, еби меня.
Такое не нужно повторять три раза.
– Смазка есть?
Он залез под подушку, достал вазелин и пару презервативов.
– Я люблю, когда все под рукой.
Парень зубами вонзился в фольгу – его нетерпение меня еще больше подстегивало, – потом положил развернутый презерватив в рот, склонился ко мне и ртом развернул резинку, пригладив языком для надежности. Повертелся на животе, подложил под себя пару подушек, чтобы стало удобнее. У него были упругие ягодицы – скорее квадратные, чем круглые, и почти безволосые, за исключением редких светлых завитков в распадке. Я смазал его, сначала сверху, потом внутри, нежно потер чувствительный ореол вокруг сфинктера и, уловив, как он постанывает:
– …ты даже не представляешь, как мне этого не хватает… – я коленом раздвинул ему ноги и принялся за дело.
Во время анального секса главное – чтобы партнер расслабился. Сопротивление может привести к трещине сфинктера и, в результате, к инфекции. Еще может ослабнуть мышечное напряжение, и тогда появится протечка заднего прохода, что очень неприятно. Другое неприятное побочное действие – разрыв презерватива, а значит – угроза ВИЧ или других невеселых инфекций. А еще тебе могут дать по морде, если ненароком причинишь боль. Но когда я не думаю обо всем этом, то с большим кайфом доставляю моим партнерам удовольствие. Это и меня самого очень подстегивает.
Я слегка помассировал его и сначала ввел палец, чтобы он открылся. В ответ он пододвинулся ближе и сказал:
– Ну давай же, давай…
Я смазал головку вазелином и с силой вошел в него, не обращая внимания на то, что он вскрикнул. Я обнял его за грудь, прижал к себе, двигаясь медленно и ритмично, стараясь справиться с его напряжением, постепенно входя глубже, и он тихо застонал:
– Да, вот так, еще…
Я положил ему палец в рот, чтобы он закусил его и замолчал. Теперь я мог полностью отдаться картинкам, мелькавшим в голове.
Вспоминались случайные знакомства – те, что заканчивались сексом. Я представлял себя героем фильма, который когда-то видел… про изнасилование парня… я прижимал его к стене… заставлял лизать большой член, побывавший в его заднице… я в туннеле под городом… воняет дерьмом… вокруг шуршат крысы… трахаю какого-то незнакомца у кирпичной стены… слышатся шаги… Мой оргазм приближался, яйца бьются о его ягодицы… кроваво-красное видение… вот она… рана, красная и глубокая, через все горло… темный подвал… картина встала перед глазами так живо, словно я смотрел на фотографию… девушка, использованная и связанная, лежит на грубых нарах. Я кончил, рывками, ухватившись за его ягодицы и содрогаясь в конвульсиях.
– Ты расплющил меня. – Я не мог понять, что он говорит, его слова были просто шумом, проникающим в мои мысли. – Эй, дядя, уже можно выходить.
Я откатился и потянул за презерватив. Щелкнув, он слез, мой член выскользнул – усталый, вялый. Мы с тобой друг друга стоим, старина, подумал я. На животе моего партнера был блестящий след спермы – он кончил, пока я трахал его. Слава богу! Ко мне подбиралась депрессия, похожая на отходняк у курильщика опиума. Горький возврат к повседневной жизни, вуаль спадает, является мерзость. Слушать ласковые речи не хотелось. Я вытерся простыней и стал одеваться.
– Это было круто. Классная у тебя куртка.
Видно он тоже обрадовался, сообразив, что я ухожу, и я впервые улыбнулся ему:
– Всегда к твоим услугам, сынок.
Я выбрался из квартиры и побрел домой.
Солнце и птицы разбудили меня в четыре утра. Солнце лезло в глаза, а пение птиц совсем не вязалось с моим похмельем. Хотелось снова уснуть. Пришла идея: не купить ли винтовку? Без шуток, обыкновенную, длинноствольную винтовку – подстрелить несколько птиц. Я полежал на матрасе, созерцая замысловатые пейзажи из трещин и пятен на желтом потолке, затем подложил под спину две подушки и скрутил папиросу. Затянулся и удерживал в легких дым, пока они не скрипнули, потом медленно выдохнул. Тонкий узор из дыма поднялся к потолку. В треснутом оконном стекле, как в призме, преломлялся свет. Красные, желтые, темно-синие и зеленые лучи растянулись по комнате. Я смотрел на все это спокойно, время от времени затягиваясь сигаретой. Тело казалось мне жилищем мертвеца. Я мог думать и курить, но ничего не чувствовал. Внутри было пусто. Под кожей – скелет, кровь и плоть. В теле присутствуют все необходимые внутренние органы, но души нет. Мне хотелось прижать к руке зажженную сигарету, чтобы болью прижечь отчаяние.
Я поднял с пола дешевую книгу и попробовал читать. Какие-то приключения в пустыне – и тут до меня вдруг донесся слабый речной ветерок. Запах книжного магазина Джона и Стини. Я кашлянул и перевернул отсыревшую страницу. Вспомнилась девушка с перерезанным горлом, ее глаза перед камерой. Стини что-то знал. Как ошпаренный, выскочил вчера из бара. Вчера я решил бросить расследование. Но сегодня мне кажется, что нужно продолжать – у меня нет выбора.
Свет прыгал по желтоватым стенам. Птицы умолкли, я откинулся назад и закрыл глаза.
12. Примирение – дело нелегкое
Когда умру, любимый мой,
Не приноси мне роз
И песен грустных мне не пой
В тени густых берез.
Пускай росистая трава
Мою покроет грудь,
И если сможешь – вспоминай,
А вспомнишь – так забудь.
Кристина Россетти. Песня
Возможно, в тот день был какой-то праздник. На улице, где жил Лесли, было полно детей. Три маленькие девочки репетировали танец, который видели по телевизору, напевая и быстро притопывая. Публикой служила парочка восхищенных карапузов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76