– Ты придешь еще, Дженни?
– Ты хочешь, чтобы я пришла? – спросила она и снова посмотрела прямо ему в глаза.
– Да, мне хотелось бы, чтобы ты пришла.
– Я постараюсь, – ответила она. – Но не раньше, чем через неделю. Мамуля посылает меня в Рокавэй пожить у Андерсонов.
– Вот как? Когда это было решено?
– Вчера вечером. – Дженни поколебалась. – Я думаю, мамуля боится, что со мной может что-нибудь случиться, если я останусь в городе.
– Понимаю, – сказал Хэнк.
– Ты тоже думаешь, что со мной может что-нибудь случиться?
– Не знаю.
– Ну, – Дженни пожала плечами, – я пойду, пап. – Она склонилась над кроватью и быстро поцеловала его. – Поправляйся.
Он наблюдал, как она вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.
Хотя Кэрин ежедневно навещала его, следующая неделя тянулась очень медленно. В течение этой длинной одинокой недели он часто думал о нападении и удивлялся, будет ли он когда-нибудь в состоянии забыть этот вечер в среду, эту безмолвную жестокость напавших на него ребят. Он много вынес из этого избиения. Он понял, что избиение превращает человека – ни больше, ни меньше – в открытую рану, вопиющую в ночи о своей боли. Хэнк знал, что человек, однажды подвергшийся избиению, никогда не забудет боли, унижения и слепого ужаса своей беспомощности.
И все же, несмотря на это, банды в Гарлеме вели регулярные войны между собой. Разве, следуя простой логике, каждое сражение между бандами не имеет побеждающую сторону и сторону, потерпевшую поражение? И разве каждый из членов банды, в то или иное время, не испытал боль поражения? И тем не менее, как у них хватало мужества противостоять пистолетам, ножам, разбитым бутылкам и цепям от автомобильных шин? Как они могли так приспособить свое сознание, чтобы не бояться, зная наперед, что, если упадут, их наверняка втопчут в мостовую? Или они были бесстрашными героями, решительными людьми без нервов?
Нет.
Они боялись. Он знал, что они боялись. И все же дрались.
За что? За что?
Он не знал ответа. Этот вопрос мучил его всю неделю. Он был благодарен за передышку от своих мыслей и своего одиночества, когда в два часа дня в палату вошла медицинская сестра, женщина около пятидесяти лет.
– Вы чувствуете себя в состоянии с кем-либо говорить, мистер Белл? – спросила она.
– В любое время, – ответил он. – Чем могу служить?
– О, это не со мной, – сказала она. – За дверью ждет посетитель.
– Кто?
– Джон Ди Пэйс.
– Пусть войдет.
Поправив позади себя подушки, он стал ждать Ди Пэйса, чувствуя себя довольно странно. Он собирался встретиться с человеком, который много лет назад отнял у него Мэри. Однако сейчас он испытывал только любопытство, его интересовала встреча не с мужем Мэри, а с отцом Дэнни Ди Пэйса.
Дверь широко распахнулась, и в палату вошел высокий человек, который, казалось, смущался своего роста. Он неуверенно подошел к кровати. У него были темные волосы и карие глаза. На первый взгляд, Джон Ди Пэйс производил впечатление человека с мягким характером. Не зная его, никогда не говорив с ним, Хэнк моментально понял, что это был добрый человек и неожиданно обрадовался тому, что он здесь.
– Присаживайтесь, мистер Ди Пэйс, – пригласил он, протягивая руку. Ди Пэйс пожал ее и неловко сел.
– Я не знал, следовало ли мне приходить, – сказал Ди Пэйс. Говорил он тихо, почти шепотом, и снова инстинктивно Хэнк понял, что этот человек и во время гнева редко повышал голос. – Но я читал о том, что случилось, и… я подумал, что мне лучше прийти. Я надеюсь, вы ничего не имеете против.
– Я рад вас видеть, – ответил Хэнк.
– Как вы себя чувствуете?
– Сейчас хорошо. Завтра я выхожу отсюда.
– О, значит я застал вас вовремя.
Ди Пэйс колебался.
– В самом деле было так плохо, как писали в газетах?
– Думаю, что так.
– Восемь человек. – Ди Пэйс покачал головой. – Я не могу этого понять. – Он помолчал. – А вы?
– Нет. Не совсем.
– Это были… пуэрториканцы? Или друзья Дэнни?
– Я не знаю. Было темно…
– Впрочем, это не имеет значения, – сказал Ди Пэйс и нервно засмеялся, но тут же остановился, и в его глазах была такая глубокая печаль, какую Хэнк никогда не видел на лице у мужчины.
– Я этого просто не понимаю, – продолжал он. – Может быть, люди ведут себя подобным образом во время войны? Вы были в армии?
– Да, – ответил Хэнк.
– Да, конечно. Глупо спрашивать об этом. Были… – голос его замер. – А я не был в армии. – Он замолчал. – Мой друг обычно посылал мне фронтовой журнал «Янки».
– Это был хороший журнал, – заметил Хэнк.
– Да. В то время я и встретил Мэри… А сейчас мой сын – убийца. – Он потряс головой. – Мистер Белл, объясните мне, пожалуйста, я не понимаю, у меня голова раскалывается, но я не понимаю. Я ничего не могу понять!
Хэнк почувствовал, что в любую минуту Джон может разрыдаться.
– Мистер Ди Пэйс, – сказал Хэнк, – есть много вещей, о которых мы…
– Знаете, что я делал с тех пор, как все это случилось? – продолжал Ди Пэйс– Я детально перебирал в памяти все, что мы когда-либо делали, каждое слово, которое я когда-либо говорил сыну, каждый шлепок, который я когда-либо ему дал, каждый подарок, который я ему сделал, каждое место, куда я его водил. Я проследил все это шаг за шагом, дюйм за дюймом, пытаясь понять, почему он это сделал. Весь вопрос в том, что, если он это сделал, винить надо не его. «Где я ошибся? – спрашивал я себя. – Где? Где? Когда я проглядел своего сына?»
– Вы не можете винить себя за обстановку трущоб, в которой рос Дэнни. С ним было бы, возможно, все в порядке, если бы…
– В таком случае, кого мне винить? Кого мне винить за то, что меня уволили с завода на Лонг Айленде? Кого мне винить за решение вернуться в Гарлем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62