Кажется маловероятным, чтобы в этот вечер они вообще намеревались нанести противнику серьезные повреждения. Они, вероятно, подготовили и совершили это нападение, чтобы избежать предстоящей драки из-за Роузи.
Однако самодельный пистолет хотя и стреляет неточно и не имеет убойной силы настоящего пистолета, тем не менее не является игрушкой. Вылетающие из стволов этих самодельных пистолетов пули 22 калибра – те же самые пули, и они также могут убить.
Пуля попадает Большому Доминику в ногу. Он падает на тротуар и ползет, надеясь найти безопасность в подвале. К нему подбегают Башня, Ридон и Дэнни Ди Пэйс, хватают его иод руки и волокут к ступенькам, ведущим в подвал углового дома.
Вооруженными были только восемь ребят, семеро из них уже выстрелили. Последний стреляет в воздух, и парни бросаются к углу улицы, пробегая мимо места, где спрятались Большой Доминик, Башня и Дэнни.)
Большой Доминик: «Сукины дети! Грязные «японские» ублюдки!»
Дэнни: «Ш-ш-ш, ш-ш-ш, они услышат нас».
Большой Доминик: «Ты думаешь, я буду без ноги. О, боже, неужели я буду без ноги?»
Башня: «Тише! Ради бога, замолчи!»
Дэнни: «Что они делают?»
Башня: «Они остановились на углу».
Дэнни: «Что это? Слышите!» (Они слушают. )
Башня: «Сирена! Это полиция!»
Дэнни: «Прекрасно! У них у всех оружие! Это будет…»
Башня: «Постой. Посмотри-ка».
(Трое ребят подаются вперед. «Всадники» остановились на углу. На этом же углу с расстегнутой курткой стоит Рафаэль Моррез. Один за другим «Всадники» быстро суют пистолеты в его протянутую руку. И так же один за другим Моррез прячет пистолеты под рубаху и за пояс, действуя на ощупь с проворностью слепого. Фрэнки Анариллес последним избавляется от оружия. Все остальные «Всадники» группами по двое и по трое уже разбежались в разные стороны.)
Фрэнки (сжимая плечо Морреза ). «Молодчина, Ральфи». (Он убегает, Рафаэль Моррез застегивает молнию на куртке и, постукивая по тротуару самодельной тростью, идет по улице. В это время к обочине тротуара подъезжает полицейская машина.)
Первый полицейский: «Ты! Эй, ты! Стой!»
(Моррез безучастно оборачивается. Первый полицейский готов вылезти из машины, но второй, сидящий ближе к тротуару, останавливает его.)
Второй полицейский: «Все в порядке, Чарли. Он не из тех. Это слепой парень. Я уже встречал его».
(Полицейская машина уезжает. Быстро постукивая тростью, Моррез ускоряет шаг, направляясь по длинной улице в испанский Гарлем.)
– Разве вы не понимаете? – сказал Большой Доминик. – Этот парень был у «Всадников» оруженосцем. Они отдали ему пистолеты, и он благополучно скрылся! Если бы полицейские схватили парней, те оказались бы чистенькими.
– Ты говоришь, что он был оруженосцем только в одном случае? – спросил Хэнк.
– Только в одном случае? Мистер, я вам говорю, что он был членом этой грязной банды.
Ей были знакомы все признаки его беспокойства. Сидя напротив Хэнка, она делала вид, что решает кроссворд, а сама из-за края газеты наблюдала за ним. Он перечитывал свои аккуратно отпечатанные записи. Она понимала: что-то неладно.
Три раза Хэнк вставал из-за стола и ходил на кухню за водой. Два раза сходил в ванную. Заточил четыре уже идеально заточенных карандаша, а спустя десять минут снова принялся их затачивать. Углубившись в записи, он беспокойно ерзал на стуле.
– Хэнк?
– М-м? – сняв очки, он обернулся к ней. Его глаза были очень светлыми, и она знала, что он сильно устал. В этот момент он выглядел молодым и беззащитным. Губы его тронула слабая улыбка, и у нее неожиданно появилось к нему материнское чувство. Ей захотелось подойти к нему и прижать его голову к своей груди.
– Все в порядке?
– Да, все нормально, – он снова улыбнулся.
– Нервничаешь?
– Не больше, чем обычно, – ответил он и вздохнул. – Может быть, мне следует прекратить сейчас работу. Впереди еще целых два дня. Достаточно времени, чтобы успеть просмотреть все это.
– Почему бы и нет?
– Хорошо. Я только хочу прочитать заключение полицейской лаборатории, – сказал он, – Кэрин…
– Да?
– Убийство… Это убийство, так ведь?
– Милый, в чем дело?
– Неважно. Просто… Неважно.
Он снова надел очки и, порывшись в портфеле, вытащил голубую папку, в которой находилось заключение. Наблюдая за ним, она видела, как по мере чтения напрягалась его спина, как он выпрямился в кресле, затем снова склонился над заключением, перечитывая его, и водя пальцем по странице, и читая строку за строкой, как малограмотный. Затем он покачал головой, энергично отодвинул стул и начал расхаживать по комнате.
– Давай, выйдем на улицу, – сказал он. – Прогуляемся. Дженни вернется еще не скоро, да?
– Она пошла на вечер. Кажется, бойкот со стороны соседей прекращается.
– Тогда пойдем. Пожалуйста, Кэрин. Я должен подумать.
Они вышли из дома и спустились к реке. Вечер был теплый. Над тонким полумесяцем проносились темные облака. Они с Кэрин прошли через рощу и уселись на плоской скале. Закурили… В свете зажженной спички она разглядела его лицо – обеспокоенное, уязвимое, юношеское. Ей снова захотелось коснуться его.
– В чем дело, Хэнк? – спросила она.
– Суд начнется в понедельник, – сказал он.
– Ну и что?
– Я веду совершенно верное дело о предумышленном убийстве. Целый месяц я потратил на то, чтобы свести все воедино. А сегодня, сегодня я… Сейчас, прочитав свои записи, мои тщательно подготовленные записи, мое до мелочей продуманное дело, сейчас я в затруднении. Сейчас я не знаю. Я не знаю, что делать, черт возьми!
– Разве это дело вызывает какие-нибудь сомнения?
– Не знаю… Нет, абсолютно нет. Черт возьми, нет! Проклятье, оно действительно сомнительное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62