- тут же пожалел себя начальник. Но надо было как-то реагировать на серьезнейший проступок подчиненного. Вчера он, собственно, весь вечер только и делал, что «реагировал», вот гнев в свисток и вышел.
- Заходи… те, - не мог все-таки удержаться от колкости. Все знали, на «вы» он говорил с теми своими сослуживцами, кого не уважал. - Спали сегодня? - осведомился сухо.
- Да… то есть тут… подремал. Мы в три только закончили. Пока то-се…
- А какие же там особые-то дела? Мне еще в двенадцать Григорий звонил. Долгачев дело с собой забрал, «важняк»?
- Да, Василий Васильевич.
- Ну а ты наконец понял, что натворил?
- Понял, Борис Петрович. - Следователь опустил голову с красными оттопыренными ушами.
- Ну да, - хмыкнул неожиданно Логунов, - на, мол, начальник, руби повинную голову! А было б что рубить-то. Ладно, иди к себе, садись и сочиняй постановление о возбуждении уголовного дела в связи со смертью гражданки… имярек, последовавшей… и так далее. Надеюсь, тут тебя учить не надо. Приобщи к материалам имеющиеся протоколы допроса свидетелей. Они с тобой?
- Да, здесь, - словно обрадовался Артюша. - Василий Васильевич хотел их забрать, но я ж не мог отдать без решения… без разрешения. Вашего. И рисунок я оставил, показал только.
- А Долгачев что, очень хотел забрать?
- Я так понял, - неуверенно сказал Артюша.
- Ну и правильно понял. И поступил тоже правильно. Возбудим дело, подготовим документы, соответствующую сопроводиловку и, раз уж он так хочет, передадим ему. Пусть сам и разбирается, коли такой умный. Иди работай.
А сам тут же позвонил в Мосгорпрокуратуру.
- Василь Василич, отдохнул? Привет, это Логунов интересуется.
- Здравствуй, Борис, а я хотел сам тебе звонить.
- Телепаемся, значит?
- Вроде того. Слушай, а симпатичный этот парнишка-то у тебя. Та-акой важный! Быть ему «важняком», помяни мое слово. Но - не скоро.
- Эт-то точно! Значит, на себя хочешь взять дело, или я не так понял? Ты учти, у меня нет ни малейших возражений, просто хочу чистую формальность соблюсти, ведомственную, так сказать. Коли решил, пусть уж твой моему позвонит, ну и оформим соответственно.
- Очень хорошо. Я сейчас поеду отдохну маленько, а ты паренька этого ко мне со всем хозяйством подошли… часам эдак к двум. Устроит?
- Мы ж коллеги, следователи, так сказать, хотя и из разных епархий. - Логунов знал, как любит этот «важняк» прямые проявления уважения к себе. Щеки надувает. - Мое почтение, Василь Василич.
Очень хорошо, лучше и быть не может! Пусть «важняк» сам раскручивает это дело, в котором уже сейчас, по мнению лучшего опера из всех, с кем довелось работать Логунову, Гриши Синева, имеется полтора десятка вопросов без ответа. И подключать к этому откровенно гиблому делу все свои силы Логунов просто не мог. Значит, оно логично переходило бы в разряд «висяков». А именно этого только и не хватало следственному отделу на метрополитене, прозорливым начальником которого он справедливо себя считал. И не без основания.
Глава 3.
Общаться с Константином Дмитриевичем Меркуловым всегда было для Турецкого делом необычайно приятным. Во всех отношениях. Особенно если ты, ко всему прочему, отсутствовал в родной тебе Генеральной прокуратуре длительное время и никоим образом не страдал от разлуки.
Костю, конечно, интересовало буквально все, не являющееся особым профессиональным секретом. Значит, бытовые мелочи: как и где жил, чем кормили, как проходили занятия. Все же остальное уже не могло относиться к его компетенции: не он оформлял командировку (хотя и не без его ведома), не ему и требовать отчета. Если быть справедливым до конца, то и вообще не было в настоящий момент в России такого лица, естественно, за исключением Президента, перед которым Турецкому пришлось бы встать по стойке «смирно».
Вот что значит - гражданин мира. Но это сугубо внешняя сторона дела. Что же касается Костиных интересов, то для их удовлетворения и был дан Турецкому отпуск за свой счет. Чтобы у руководства «Пятого левела», а тем более у кураторов из ООН, не возникло подозрений, будто силы, подведомственные исключительно им, используются для достижения чьих-то собственных посторонних целей. Другое дело, когда лично Турецкий попросил лично Реддвея оказать ему конкретную помощь. Тут возражений быть не могло уже по той причине, что все происходило между своими. Старая и вечная истина - рука руку моет. Блат, одним словом, подзабытое, доброе слово из социалистического лексикона. Разумеется, теперь Меркулов не без внутреннего напряжения, что было заметно по его якобы индифферентному виду, и ожидал результатов, высказанных им в мало понятном постороннему человеку факсе в южнобаварский город Гармиш.
Томить любое начальство, тем более такое, как заместитель генерального прокурора по следствию, было бы неразумно. Поэтому Александр Борисович, скомкав никчемушную болтовню и изобразив таинственную мину на лице, полез в свой кейс.
- Видиком обзавелся? - Саша кивнул на большой телевизор «Сони», стоящий в углу, которым, судя по слою пыли на экране, Костя не пользовался.
- У Клавдии где-то есть. - Меркулов поднял трубку и нажал клавишу на пульте. - Клавдия Сергеевна, а ведь нам сейчас коробочка эта ваша понадобится. Видеомагнитофон… Будьте любезны.
Минуту спустя с футляром видика в руках появилась раздобревшая секретарша, сияющая от нарочито внимательного взгляда Турецкого. «Да, маленько перебор, - подумал Саша. - Я представлял ее несколько более грациозной. Что с нами время-то делает…» Но все равно смотреть было на что, и Клавдия это прекрасно знала. Поэтому, присоединяя провода к телевизору, она как бы невзначай принимала наиболее выгодные для себя позы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23