А мы тянем, обещаем, врем, понимаешь…
- Но, Костя, раскрутить, чтоб сдать в архив, - много ума, сам догадываешься, не нужно. Вспомни, сколько моих клиентов ушло в суд? Единицы. А сколько ускользнуло благодаря прямой поддержке кремлевских советников? Так на кой хрен мне это все?
- Фу! Ты был и остался грубияном… - поморщился Костя. - Даже заграница не смогла ничему путному научить тебя, босяк…
Мощные фары и прожекторы служебных и спецмашин заливали почти дневным светом тесный двор на Таганке, словно нарочно плотно заставленный ночующими под открытым небом частными автомобилями. Из черного прогала в стене на уровне второго этажа, клубясь поднимался не то оранжевый пар, не то багровеющий дым. В эту рваную дыру по горизонтально протянутой пожарной лестнице шустро бегали парни в серебристых шлемах и робах, с красными баллонами за спиной. Действо, как понял Турецкий, уже заканчивалось. Кульминация осталась в прошлом. Можно спокойно себе подниматься на лифте, если он не отключен в связи с пожаром, но проклятое любопытство обывателя зачем-то толкнуло в негустую толпу зрителей. Зачем?
- А вот и наш многоуважаемый Александр Борисович!
Турецкий вздрогнул и обернулся: нельзя было не узнать этот наглый и хриплый басок.
- Кажется, здесь кто-то осмелился утверждать, что мы можем обойтись без «важняков»? - продолжил Славка насмешливым тоном.
- Здорово, Слава, - спокойно, будто расстались пять минут назад, сказал Турецкий.
- И тебе, Саня, тем же концом и по тому же месту. Каким нюхом?
- В смысле ветром?
- Не-ет, именно нюхом! - Грязнов протянул ладонь и крепко встряхнул руку Турецкого. - Неужто сам догадался? Или Косте уже доложили? А с какой стати? - Грязнов сделал паузу. - Нет, вашему брату тут делать нечего. Значит, ты здесь свой собственный интерес имеешь? Давно?
- Что - давно?
- Прибыл, говорю.
- Утром прилетел.
Грязнов отвернулся, и этот его жест Саша расценил как обиду: мол, целый день в Москве - и не удосужился даже позвонить… Но Турецкий и не мыслил оправдываться, еще чего не хватало!
- А вас-то сюда что занесло?
- Нас? - Грязнов нарочито хмыкнул. - И не что, а кто. Так будет правильнее… Значит, спрашиваешь кто? А начальство. Ехайте, говорит, и под личную, стало быть, ответственность. Но вот что под эту самую ответственность, не сообщило. Вот теперь стоим и думаем, в какую сторону толковать. Не подскажешь?
- Подумать надо, - философски изрек Турецкий. - Я смотрю, даже эмчеэсовцев подняли. Как на пятую категорию.
- Ага, - словно обрадовался Грязнов. - Мне дежурный службы МЧС перезванивает и интересуется: не знаешь, кого это рванули? Неужто добрались? А я ему, поскольку знаю не больше, отвечаю: не, еще не добрались. Когда доберутся, думаю, предупредят.
- Смотрю, вы тут без меня совсем, понимаешь, распоясались!
- Есть маленько, - усмехнулся Слава. - Так какой, говоришь, интерес имеешь?
- Потом скажу, - многозначительно пообещал Турецкий. - Тебя, кстати, тоже касается.
- Ах, ну да, конечно, как же, как же…
К Грязнову подбежал оперативник Коля Саватеев. Нос его и надбровные дуги были черны от сажи.
- Можем пройти, Вячеслав Иванович, - доложил он. - Группа уже приступила.
- Господин старший лейтенант, сделайте милость, вытрите нос, - мягко сказал Турецкий.
Саватеев мельком глянул на него и хмыкнул:
- Здрасте вам, Сан Борисыч! - и локтем вытер лицо, размазав черноту по щекам.
- Иди умойся, - ухмыльнулся и Грязнов. - Ну что, господин «важняк»? Не желаете с нами, раз уж вы все равно тут?
«А на кой черт мне это надо?» - чуть было не заявил вслух Турецкий, но лишь махнул рукой: мол, теперь все едино…
Лестничные пролеты и площадки в этом доме, построенном задолго до войны и отличавшемся мрачной монументальностью и снаружи, и внутри, были просторными сверх меры. В те годы строили не скупясь, не экономя на служебной площади. Куда нам, нынешним-то! Турецкому - ни к селу ни к городу - вдруг вспомнился анекдот, который любили рассказывать лет эдак двадцать - двадцать пять назад, когда народ уже обжился в «хрущобах», эйфория прошла и все стали обращать внимание и на низкие потолки, и узенькие коридоры, и прочие досадные «мелочи» быта… Так вот, гуляет за столом веселая компания, вдруг звонок. Хозяйка радостно открывает дверь и тут же бухается в обморок: в квартиру вносят гроб с покойником. «Ты нас извини, хозяйка, - оправдывается один из „группы товарищей“, несущих гроб, - нам просто развернуться надо». Разворачивают гроб на сто восемьдесят градусов и уходят…
Ну, на такой лестнице, как здесь, трудностей у провожающих не будет.
- Ты бы в двух словах ввел в курс дела… - взяв Грязнова за плечо, негромко сказал Турецкий.
- Ах, даже так? - Слава всей ладонью стянул с головы свою знаменитую «оперативную» кепочку, которой иной раз пользовался для вящей популярности и Турецкий, промокнул носовым платком рыжеватые остатки некогда буйных кудрей и отошел к стене, пропуская мимо врача, санитаров с носилками и прочую необходимую в подобных крайних ситуациях служилую публику.
Грязнов рассказал, что в шестнадцать часов с минутами был звонок по 02. Это естественно, поскольку куда ж еще звонить, если где-то что-то произошло? Вот и в данном случае: сильно воняет газом. Дежурный переадресовал звонившую на 04, то есть к газовщикам. Но та сквалыжная тетка подняла такой крик, что дежурный сдался, записал адрес и сам вызвал аварийку. Пока он записывал адрес, успел узнать попутно, что воняет, собственно, из квартиры, где проживает мадам Красницкая, которая является ответственным работником, а также вдовой крупного врача из «кремлевки» и дочерью бывшего заместителя наркома, кажется, самого Орджоникидзе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23