— Я вас слушаю,— сказал он, с такой предупредительностью наклоняясь к низенькому Сломке, будто тот был по меньшей мере премьер-министром.
— Пана Вейхерта я имею честь знать,— пролепетал Сломка.— А вот другого пана...
— Калицкого?
— Да, да... К сожалению, я не знаю, какой он занимает пост.
Свенцкий добродушно рассмеялся,
— Ах, вот что! Он председатель городского совета. Вам, пан Сломка, надлежит знать местное начальство.— И, взяв толстяка фамильярно под руку, прибавил:— Уж если вы придаете этому такое значение...
— Это очень важно, пан бургомистр,— просопел Сломка.— Очень важно.
Свенцкий опять кому-то поклонился.
— Не спорю. Тогда с сегодняшнего дня, вот с этой минуты, если угодно, называйте меня...
— Как, пан бургомистр?— чуть слышно прошептал Сломка.
— Увы, министром, дорогой пан Сломка.
Сломка был до того ошарашен, что даже споткнулся.
— Осторожней,— предостерег его Свенцкий. Сломка просиял от счастья, и теперь казалось, будто
он весь состоит из нескольких блестящих шаров. Голова, глаза, рот, туловище, маленькие ручки — все было правильной округлой формы.
— Как я рад, пан бургомистр... простите, пан министр! Это знаменательный день для меня.
В банкетном зале, ярко освещенном хрустальными люстрами, кроме двух лакеев во фраках, которые при виде вошедших поспешили удалиться, еще никого не было.
Свенцкий обвел глазами зал.
— Мы, кажется, первые. Тем лучше. Кстати, пан Сломка, мой секретарь здесь не появлялся?
Но внимание Сломки поглотил роскошно накрытый стол. На фоне зеркал в позолоченных рамах и немного выцветших, но все еще красных обоев выделялся белоснежный стол с букетами алых роз, ломившийся под тяжестью яств и посуды. Зрелище было поистине великолепное. Свенцкому пришлось повторить вопрос.
— Пан Древновский?— очнувшись, перепросил Сломка.— Нет, пан министр, не появлялся.
Свенцкий самодовольно улыбнулся и тихо сказал своим спутникам:
— Слышали? Уже «пан министр». От здешних сплетников ничего не утаишь.
— А тебе очень важно сохранить это в тайне?— Вейхерт рассмеялся.
— В данном случае нет. Но мой слух еще не привык к этому.
— Не беспокойся,— Вейхерт похлопал его по плечу,— скоро привыкнет.
— Я тоже так думаю.— Довольный шуткой, он снова обратился к Сломке:— Благодарю, пан Сломка. Вы отлично все устроили. Стол выглядит совсем по-довоенному.
Сломка просиял от удовольствия и поклонился. Он всегда молча выслушивал похвалы своему кулинарному искусству, принимая их как должное. Вдруг он засуетился.
— Одну минуточку, пан министр...— пробормотал он и вперевалку засеменил в глубину зала, где стояли лакеи.
— Какие вина заказаны?— спросил он ближайшего.
— Рейнское, пан шеф. У нас его очень много. Сломка поморщился и замахал маленькими ручками.
— Переменить, немедленно переменить и подать самое дорогое — французское. Белое и красное. Только французское.
«Пусть платят»,— не без злорадства подумал он.
— Уже десятый час,— сказал Свенцкий, угощая Вейхерта и Калицкого сигаретами.— Боюсь, наши гости опоздают. Эта дурацкая гроза испортила нам все дело.
— Щука живет в «Монополе»,— отозвался стоявший рядом Калицкий.
— Ну и что?— пожал плечами Свенцкий.— С одним товарищем Щукой за стол ведь не сядешь. Не знаю, как вы, а я порядком проголодался.
— Я тоже,— подтвердил Вейхерт.
— Не понимаю, куда девался Древновский? Я специально просил его прийти пораньше. Интересно, какого ты о нем мнения?
— О Древновском?
— Ага!
— Что ж, он, кажется, ловкий малый.
— Да? Я думаю, стоит взять его с собой в Варшаву.
— Вот и он, легок на помине...
Древновский, ослепленный ярким светом, стоял в дверях и с глуповатым видом потирал руки, точно не зная, куда их девать. Внезапно он почувствовал себя совершенно пьяным. Зал со столом, зеркалами, красными стенами завертелся у него перед глазами, сливаясь в водоворот света, теней и каких-то непонятных фигур. Но еще не совсем потеряв над собой власть, он заставил себя выпрямиться и неестественно твердым шагом двинулся к стоявшим возле стола мужчинам. За ним, как тень, проскользнул в дверь Грошик и, одергивая на ходу куцый пиджачишко, заковылял за своим приятелем на мягко гнущихся ногах.
Свенцкий не поверил своим глазам.
— А это еще кто?— с любопытством спросил Вейхерт.
— Пся крев!— выругался министр.
Между тем Древновский благополучно добрался до стола и, хотя во всем теле чувствовал скованность, безупречно поздоровался с начальством. Свенцкий отозвал его в сторону.
— Что это значит? Что вы вытворяете? Почему здесь этот мерзавец?
— Грошик?— удивился Древновский.— А... так получилось... я думал, пан бургомистр, что пресса... и вообще...
Он запутался и замолчал. Сквозь шум в голове, который то усиливался, то утихал, он почувствовал, как всем его существом овладевает одно желание: съездить Свен-цкого по морде. Когда он понял это, его прошиб холодный пот.
— Я. думал,— с трудом выдавил он из себя,— со всех точек зрения...
Свенцкий побагровел.
— Что вы мелете? Что с вами происходит?
Тут из-за спины Древновского высунулась угодливо улыбающаяся физиономия Грошика.
— Па...здравляю!— пробормотал он и бесстыдно икнул.— Раз...раз...решите, пан министр, поздравить вас от имени демократической прессы...
В дверях послышались голоса. В зал входили гости.
В одноэтажном деревянном доме, где Щука на обратном пути в гостиницу укрылся от дождя, были узкие, низкие сени, выходившие во двор. А двор был совсем как в деревне — с колодцем посредине и садом в глубине. В сенях и во дворе никого не было. Но вот в ворота вбежали двое — мужчина и женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87