— Ну хорошо.
И Раджлакшми удалилась. Я снова вздохнул. Еще одна Комоллота! Только кто при рождении выбрал для нее из тысячи имен имя Раджлакшми?
Когда мы вернулись из Калигхата, было часов девять вечера. Совершив омовение и переодевшись, Раджлакшми пришла ко мне и села рядом.
— Царского наряда больше нет,— заметил я,— гора с плеч.
— Это и в самом деле царский наряд,— сказала Раджлакшми.— Мне подарил его мой царь и повелитель. Скажи, чтобы меня одели в это сари, когда я умру.
— Хорошо. Но ты, я вижу, решила меня заговорить. Поешь чего-нибудь.
— Я поем.
— Я скажу Ротону, чтобы повар принес тебе сюда.
— Сюда! Вот еще что выдумал. Зачем я стану есть у тебя на глазах? Ты когда-нибудь видел, чтобы я при тебе ела?
— Нет, но что плохого, если увижу?
— Как это можно! К чему мужчинам смотреть, как женщины с жадностью набрасываются на пищу?
— Нет уж, Лакшми, сегодня эта хитрость не пройдет. Я не позволю тебе поститься без всякой причины. Если ты не поешь, я перестану с тобой разговаривать.
— Ну и не надо.
— И есть я тоже не стану.
— На этот раз ты победил,—рассмеялась Раджлакшми.— Этого я не перенесу.
Повар принес фрукты и сладости. Едва прикоснувшись к еде, Раджлакшми сказала:
— Значит, Ротон жаловался тебе, что я ничего не ем? А как я могла есть? Я приехала в Калькутту, чтобы исправить свою непростительную ошибку. По вечерам, когда Ротон возвращался из твоей квартиры, я не смела даже расспрашивать его, боясь, что он скажет: «Да, я виделся с бабу, но он не пожелал приехать». Я так скверно поступила с тобой, что мне и возразить было бы нечего.
— Да ты и не стала бы это делать, а явилась бы ко мне и утащила меня, как жук муравья.
— Это ты-то муравей?
— Так мне кажется. Есть ли на свете другое такое безобидное существо?
Раджлакшми задумалась.
— И все же в глубине души я никого не боюсь так, как тебя.
— Ты шутишь. А почему же ты меня боишься? Раджлакшми снова пристально посмотрела на меня.
— Потому что хорошо знаю. Я знаю, что у тебя нет ни малейшего влечения к женщинам, ты только из вежливости оказываешь им внимание. Ничто в мире не соблазняет тебя, ничто не нужно тебе по-настоящему. Как бы я вернула тебя, если бы ты вдруг сказал «нет»?
— Ты ошибаешься, Лакшми. У меня есть в мире один-единственный соблазн—это ты. Только тебе я не мог бы сказать «нет». Значит, ты до сих пор не поняла, что ради этого соблазна Шриканто готов отказаться от всего на свете.
— Я помою руки,— пробормотала Раджлакшми и выскользнула из комнаты.
На следующий день к вечеру, покончив с домашними делами, Раджлакшми пришла ко мне и присела рядом.
— Расскажи мне о Комоллоте,— попросила она.
Я рассказал все, что знал, опустив только некоторые подробности, касавшиеся меня самого,— они могли быть неверно истолкованы.
Раджлакшми слушала меня очень внимательно и, когда я кончил, проговорила:
— Смерть Джотина ранила ее в самое сердце. Он умер по ее вине.
— В чем же ее вина?
— Как в чем? Чтобы избежать позора, Комоллота попросила его купить ей яду. Джотин отказался, но, когда ему сахмому угрожал позор, первая мысль, которая при-
шла ему в голову, была мысль о самоубийстве. Так уж устроен мир. Нельзя просить друга стать соучастником преступления — грех одного придется искупить другому. Она осталась жить, а умер тот, кого она нежно любила.
— Мне не совсем понятны твои доводы, Лакшми.
— Где уж тебе понять! Это доступно лишь разумению Комоллоты да твоей Раджлакшми.
— Вот как?
— Да-да. Ну чего стоила бы без тебя моя жизнь?
— Но только вчера ты говорила, что мрачные мысли больше тебя не терзают. Значит, это неправда?
— Конечно, неправда. Я избавлюсь от своих терзаний, только когда умру, не раньше. Я хотела умереть, но ты мне помешал.
— Знаю. Если ты будешь без конца попрекать меня этим, я исчезну без следа и ты меня больше не разыщешь.
Раджлакшми в испуге схватила меня за руку и, тесно прижавшись ко мне, прошептала:
— Не говори так, молю тебя. Ты на все способен, твоя жестокость не знает границ.
— А ты больше не будешь изводить меня?
— Нет.
— И думать так не будешь?
— Обещай, что не бросишь меня.
— Я никогда не бросал тебя, Лакшми, я уехал только потому, что ты не желала меня видеть.
— Это была не твоя Лакшми, это был кто-то другой.
— А я до сих пор боюсь этого другого!
— Не надо больше бояться, это чудовище умерло. И Раджлакшми изо всех сил сжала мне руку.
— Ты правда уедешь в Бирму?—немного помолчав, вдруг спросила она.
— Правда.
— И что ты будешь там делать—служить? Но нас всего двое — много ли нам нужно?
— Все-таки кое-что нужно.
— Это немногое нам даст бог. Да ты и не сможешь служить, служба не для тебя.
— Если служба придется мне не по душе, я вернусь.
— Я уверена, что ты надолго там не останешься. Просто хочешь в отместку потащить за собой в такую даль.
— Ты можешь и не обрекать себя на муки. $ Раджлакшми метнула на меня гневный взгляд:
— Перестань хитрить.
— Я не хитрю. Но ты и вправду изведешься, если поедешь. Тебе самой придется стряпать, мыть посуду, убирать комнаты, стелить постель...
— А что ж тогда будут делать слуги?
— Какие слуги? Откуда у нас деньги на слуг?
— Нет — и не надо. Сколько ни пугай меня, я все равно поеду.
— Хорошо, поедем. Но только ты и я. И запомни — домашние заботы не оставят тебе времени ни для ссор, ни для молитв и постов.
— Пусть так. Работы я не боюсь!
— Знаю, что не боишься, только ты не выдержишь. Тебе уже дня через два захочется вернуться.
— Ну что тут страшного? Возьму и увезу тебя обратно. Ты ведь не отпустишь меня одну.
Она задумалась на мгновение и вдруг воскликнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190