— Да, люблю уже много лет.— Я даже не человек, — запинаясь, бормотал он.— В тебе, Хо-Ту, уживается и храброе сердце ларла, и нежность цветка. Я нашла в тебе и доброту, и уважение, и силу — все, что может дать человеку любовь, — она честно смотрела ему в глаза. — Никто на Горе не достоин называться человеком больше, чем ты.— Я никого не убивал, — сказал он ей.— Я знаю, — ответила она, — Ты не мог этого сделать.— Но когда я подумал о нем… О том, что он сделает с тобой… — мне захотелось убить его! Убить!— Он даже не притронулся ко мне, — ответила Сура. — Ты что, не понимаешь? Он хотел меня защитить и именно поэтому накрыл своим телом.— Это правда? — спросил Хо-Ту.Я не ответил.— Он носит черную тунику, — сказала Сура, — но я не знаю, кто он на самом деле. Он не принадлежит к черной касте.— Давайте не будем об этом говорить, — жестко сказал я.Хо-Ту посмотрел мне в глаза.— Кто бы вы ни были, — сказал он, — знайте: я никого не убивал.— Думаю, мне лучше уйти к себе, — сказал я, желая как можно скорее остаться одному.— Я ранил вас, — сказал Хо-Ту, смущенно поглядывая на мою руку.— Если бы ты знал, как ты ранил меня, — проворчала Сура.В её голосе все ещё чувствовалась обида, вызванная воспоминаниями о мучительных минутах, которые ей пришлось пережить.— Прости, — вздохнул Хо-Ту, — прости меня!Она рассмеялась.— Старший надсмотрщик просит прощения у рабыни за то, что ткнул её шокером для рабов!Хо-Ту оглянулся и заметил расчерченный на клеточки лоскут шелка и разбросанные по полу бутылочки, пузырьки и пробки.— А что вы здесь делали? — удивленно спросил он.— Этими штуками, — кивнула она на наши фигуры, — он учил меня игре.Хо-Ту криво усмехнулся.— Ну и что, тебе понравилось? — поинтересовался он.— Нет, Хо-Ту, — рассмеялась Сура, целуя его. — Для меня все это слишком сложно.— Если хочешь, я тоже могу с тобой поиграть, — предложил он.— Нет, Хо-Ту, — ответила она. — Эта игра мне не понравилась.Она высвободилась из его объятий и взяла стоявший в углу калик. Затем она устроилась на полу, скрестив ноги, как чаще всего играют на этом инструменте, и начала тихо перебирать тонкие струны. Вскоре из разрозненных звуков начала вырисовываться грустная мелодия, а из сопровождавших её слов женщины родилась песня, песня о караванах, бредущих с Тора, и о вечной любви.Они не заметили, как я вышел из комнаты.Я отыскал Фламиниуса, медика, в его комнате, и он, хотя и был несколько навеселе, тщательно обработал мне нанесенную ножом Хо-Ту рану. Она, по его словам, оказалась неопасной.— Эти развлечения в Кейджералию могут быть довольно опасными, — заметил Фламиниус, перевязывая мне руку куском чистой белой материи.— Верно, — не мог не признать я.Даже сюда, в кабинеты медиков, доносились из разных концов дома Кернуса смех и шумная возня в загонах подвыпивших рабов и беготня не на шутку расходившихся, неистощимых на выдумки охранников, развлекавшихся кто во что горазд.— Это уже шестая ножевая рана, с которой ко мне обращаются за сегодняшний день.— Вот как? — удивился я.— Да, — кивнул Фламиниус — А ваш противник, я полагаю, уже мертв? — поинтересовался он.— Нет, — ответил я.— Ну да! — не мог поверить Фламиниус.— Я получил это ранение в комнате Суры, — пояснил я.— Ну и девчонка! — расхохотался он и поглядел на меня, криво усмехнувшись. — Но думаю, госпожа Сура кое-чему научилась за сегодняшний вечер?Я вспомнил свой прочитанный ей краткий курс по игре и уверенно кивнул.— Да, в этот вечер Сура узнала много нового.Фламиниус удовлетворенно рассмеялся.— Это такая дерзкая рабыня! Я бы, признаться, и сам занялся ею, но, боюсь, Хо-Ту это вряд ли бы понравилось. Он относится к ней с болезненной ревностью, представляете — к ней, рабыне! Кстати, Хо-Ту вечером искал вас.— Я знаю.— Остерегайтесь его, — предупредил Фламиниус.— Не думаю, чтобы Хо-Ту осмелился как-нибудь обеспокоить Кууруса из касты убийц, — ответил я, поднимаясь на ноги.Фламиниус посмотрел на меня с усиленным винными парами благоговейным ужасом. Затем с подчеркнуто уверенными движениями встал, подошел к сундуку, извлек из него большую бутыль паги, откупорил её и, к моему удивлению, наполнил два кубка. Затем с задумчивым и каким-то отрешенным видом он отхлебнул из одного кубка и, подержав жгучую жидкость во рту, не меняя выражения лица, позволил ей продолжить свой путь в желудок. После этого лицо его тут же просветлело.— Судя по тому, что я видел и слышал о вас, — заметил я, — вы кажетесь мне мастером своего дела.Он протянул второй кубок мне — мне, носящему черную тунику!— К четвертому году правления Марленуса я уже считался лучшим представителем своей касты во всем Аре.Я отхлебнул глоток из предложенного мне кубка.— А затем вы открыли для себя пагу? — невинно предположил я.— Нет.— Несчастная любовь?— Нет, — улыбнулся Фламиниус, — тоже нет, — он вторично приложился к кубку. — Я начал заниматься поисками средств борьбы против дар-косиса.— Но ведь дар-косис неизлечим.— Одно время, сотни лет назад, люди моей касты действительно прямо заявили об этом. Но некоторые им не поверили и продолжали свою работу. Результатом их исследований стала стабилизирующая сыворотка.Будучи болезнью заразной, распространяемой, очевидно, каким-то вирусом, дар-косис, называемый в простонародье священной или, в зависимости от отношения к ней, проклятой болезнью, представлял собой настоящую трагедию для Гора. Пораженные ею — или попросту «проклятые» — считались отверженными, и им категорически запрещался доступ в общество нормальных здоровых людей. Они, как правило, бродили где-нибудь по проселочным дорогам, завернутые в напоминающие саван покрывала, и, поминутно стуча специальными деревянными колотушками, предупреждали их звуком возможных встречных о своем несущем беду приближении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144