В 1558 г., борясь за выход к Балтийскому морю, Иван IV начал войну против Ливонского ордена, представлявшего католическое государство и военную организацию немецких рыцарей-крестоносцев; война продолжалась с переменным успехом около двадцати пяти лет.

что ли?
Сильвестр . Не быть этой войне… И казны у нас нет, и лето было дождливое, весь хлеб сгнил, людишки и без того мрут… Бояре стеной супротив войны стали.
Филипп . Это хорошо. Жить надо тихо. Пчела ли зазвенит, или птица пропела – вот и весь шум. Да бей себя в перси, не переставая, – кайся… Вот как жить надо.
Сильвестр . Войны не допустим.

Слышен заунывный звон колокола. Сильвестр встает.

Поди, Филипп, посиди в сенях. Царь спросит – я тебя скличу.

Филипп уходит налево. Из двери в глубине выходят Иван и блаженный Василий. У Ивана темная бородка и усы выделяются на бледном лице. Он в смирном платье. Блаженный Василий – согнутый старичок в рубище.

Иван . Входи, входи, блаженный, не бойся… (Сильвестру.) На паперти, – вышел я, народ раздался, пропустили ко мне блаженного… Он мне: «Царь, царь, на денежку…» И подает мне милостыню. (Показывает.) И люди все закричали: «Василий блаженный царю денежку подал».
Василий (оглядывая палату). Высоко живешь, родимый… Солнце красное, месяц ясный, звезды частые – все твое… Красно, пестро… Могучий наш-то… Ай, ай, ай… Наш-то-о, хо-хо.
Иван . Пожалуй меня, блаженный, откушай со мной хлеба.
Василий . Ох, как бы твой кусок на моем горбу не отозвался, ты ведь хитрой.
Иван . Грешен, грешен, хитрый, двоесмысленный.
Василий . Ну, врешь, ты умной. (Садится.) Ты гордой.
Иван . Грешен. (Ломает хлеб.) Прими для бога. Посоли покрепче. Я ем хлеб несоленый.
Василий . Я соль люблю. Дорого соль продаешь, родимый. Слезами куски-то солим.
Иван . Соль ныне будет дешева.
Василий . Дешева? О, хо-хо… Соль дешева! Ой, врешь.
Иван . Я сказал.
Василий . Ты меня не обманывай… Я ведь все расскажу людям.
Иван . Блаженный, ты на что мне денежку подал?
Василий . А я – дурак, я не знаю.
Иван . Ты меня давно на паперти поджидаешь. Мне все ведомо. Скажи.
Василий . Боюсь вон энтого.
Иван . Это – поп. Духовник мой.
Василий . Духовник! А под рясой хвост у него…
Сильвестр . Государь, прикажи меня не срамить всякому юроду…

Иван ударил руками о стол и засмеялся.

Этот Васька – вор на Москве известный, черный народ дурачит, бегает по площадям, по торговым рядам, нашептывает на добрых людей… Каждую ночь с кабацкой теребенью пьян валяется по кабакам.
Василий . Обидели.
Иван . Не ругай его, Вася – мудрый. (Гладит его по голове.) Не пужайся, я в обиду не дам… Скажи, зачем денежку дал?
Василий . Мне люди велели… Подай, сказали, царю денежку – мимо бояр.
Иван . Мимо бояр? Так сказали?
Василий . О, хо-хо…
Иван . А на что мне денежка?
Василий . Царь воевать собрался, ему денежка пригодится.
Иван . Сильвестр, слушаешь?
Сильвестр . Слушаю, государь.
Иван (блаженному). С кем я воевать собрался?
Василий . О, хо-хо…
Иван . Что люди говорят? (Взял его за плечи, притянул.) Скажешь?
Василий . Какой ты грозной… Я уйду лучше… Пусти.
Иван . Что на Москве шепчут?
Василий . Сам догадайся, родимый, сам… сам… Иван оставляет его, стремительно встает и уходит в правую дверь.
Сильвестр . Вор, сучий сын, рвань подворотная… Язык тебе отрежу!..
Василий . Ой, ой! А я ничего не вымолвил… Не режь мне язык, поп, – без языка я страшнее буду.
Иван возвращается с шапкой, полной денег, подает ее Василию.
Иван . Шапку прими в дар, милостыню раздай людям – кои ко мне с любовью.
Василий . Денежек полный колпак!.. О, хо-хо…
Иван . Иди с миром.
Василий . Преклони ухо. (Шепчет ему на ухо.)

Иван криво усмехается.

Вот как на Москве говорят: наш-то Иван – большая гора.

Василий блаженный уходит. Иван, нахмуренный, садится у стола.

Сильвестр . Государь, бояре ближней думы тебя ждут, съехались давно… Ты велел приготовить грамоту к великому магистру ордена Ливонского. …грамоту к великому магистру ордена Ливонского. – До начала Ливонской войны великим магистром ордена был Вильгельм фон Фюрстенберг (ок. 1500–1568). После начала войны великим магистром стал Готард Кетлер (1517–1587).

Грамоту я набело переписал. Сам будешь читать в думе или прикажешь мне?
Иван . Пусть бояре ждут. А скучно станет – пусть едут по дворам.
Сильвестр (страстно). Зачем отсекаешь ветви древа своего? Зачем кручину возвел на ближних своих? Чем тебя прогневили? Чем не угодили? Между князей, бояр, верных слуг, – стоишь ты, как сосуд пресветлый в облацех фимиама славословия…
Иван (с усмешкой). В облацех фимиама суесловия и празднословия…
Сильвестр . Ум твой стал как щелок и уксус. Где смирение твое, где кротость? Каким еще несытством горит твое сердце? К совету мудрых ухо твое стало непреклонно, гневно лицо твое даже и во смирении… Ты – победитель, как Иисус Навин, рукой остановил солнце над Казанью и месяц над Астраханью… Все мало тебе… Жить тебе в кротости да в тихости, как бог велел… Ты ж замыслил новую потеху кровавую… И уже ты страшишься совета мудрых.
Иван . Молчи, поп, не вводи меня в грех… Не подобает священникам царское творити… Филипп пришел?
Сильвестр . В сенях ждет.
Иван . Поди позови.

Сильвестр уходит. Иван берет одну из грамот, читая, качает головой. Присев к столу, пододвигает медную чернильницу, выбирает перо, вытирает кончик о кафтан и начинает черкать грамоту и надписывать. Из левой двери входит Федор Басманов – красивый ленивый юноша с женскими глазами.

Чего тебе?
Басманов . Посланный твой Малюта Скуратов прибыл из Пскова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182