Это как надо понимать?
Басманов . На рожон лезет владыка.

Малюта идет и становится в дверях на пути Пимена.

Иван . Еще прошу – вернись…
Пимен (Малюте). Отступи от двери.
Малюта . Подобает тебе смириться… Смирись…
Пимен . Прочь! Прочь, нечистый!
Шуйский (со всхлипом в наступившей тишине). Ах, да страшно-то как!
Иван (сходит с трона и медленно идет к Пимену). Взгляни, Пимен, как люди со стыда глаза опустили… Утри пену с уст… ибо уста у человека для благоухания… На, утрись. (Подает ему платок.)

По палате проносится общий вздох облегчения.

Видишь, как люди добра хотят. Дай мне доброе целование…

Картина третья

Опочивальня царя Ивана. Стены обиты тисненной золотом кожей. Постель приготовлена на широкой лавке. Дубовый стол с книгами и свитками, у стола – венецианский стул. В углу – лампады перед темным ликом с гневными глазами. Близ стола на лавке сидит Малюта. Басманов подливает масло в лампады.

Басманов . Не люблю я, когда ты в опочивальню ходишь. Опять не дашь ему спать. Бес в тебе, что ли, сидит? Что ты за человек, – не пойму…
Малюта . Чего масло трещит? Доброе масло не должно трещать. Опять воды подмешали?
Басманов . Я воду подмешал, я масло ворую… Это масло прислано в дар от султана турского, прямо с Афона, две бочки. А из Вены от императора пять бочек прислали, но масло вонючее. Мы его по худым монастырям роздали.
Малюта . Император – пять бочек, а султан – две… Так и будем отдаривать… Зря ты сказал, что во мне – бес… Дурак ты, Федька… Такой дурак, – только около постели тебя и держать… Перед смертью блаженной памяти митрополит Макарий взял с меня клятвенное целование: жену и детей своих забудь, о сладостях мира забудь, о душе своей забудь… Обрек на людскую злобу…
Басманов . Чтобы ты при государе, как цепной пес…
Малюта . Я и есть пес… Государь доверчив, нежен, без меры горяч… Совершит – потом головой бьется… Устал я, Федька…
Басманов . А ты подремли, я окликну, когда надо…
Малюта . И он тоже ведь обречен на людскую-то злобу. Чего легче, – пил бы, да ел бы, да прохлаждался, а бояре бы за него думали, а на уделах бы князья княжили… Жили бы, не тужили, как при царе Горохе… А он ворота на хребет взвалил да и понес…
Басманов . Какие ворота?
Малюта . Ворота от града нам с тобой невидимого, – от града Третьего Рима, сиречь – от русского царства…
Басманов . Да… Напрасно это все, по-моему…
Малюта . Чего напрасно?
Басманов (смахнул слезу). Не видишь, что ли, – он, как свеча, горит… Разве человеку вытерпеть этакой жизни…
Малюта . Единодержавие – тяжелая шапка… Ломать надо много, по живому резать… А другого пути ему нет… А еще чего турский султан прислал?
Басманов . Фиников.
Малюта . Дай горстку.
Басманов . Ей-богу – в чулане, идти далеко… Да и ключи у государя…
Малюта . Врешь… Уж кто собака, так это ты…
Басманов (достает из кармана горсть фиников). На, что ли…

Малюта начинает медленно есть финики.

Слушай, а ведь у него опять на уме женщина… Ей-ей… Мучается как… Знаешь кто? Сказать?
Малюта . Нет, не говори. Я и без тебя знаю. Нехорошо это. Добром это не кончится…

За низенькой дверью, едва различимой в полумраке, голос Ивана: «Наклонись, наклонись, голову зашибешь».
Малюта встает и отходит в тень, так же отходит в тень и Басманов. Входят Иван и Воропай.

Иван . Возлюбил я тебя, Константин, хоть и осерчал вчера, а нынче возлюбил…
Воропай . Теснота в моей гортани… Молчать не могу… Великий государь… Молва о тебе шумит по всей Литве и Польше… Шляхта саблями рубится, Шляхта саблями рубится, – оные за тебя, оные против. – Когда умер Сигизмунд II Август, «московская дипломатия попыталась повлиять на исход избирательной борьбы в Польше. Часть православной шляхты выступила за избрание на польский трон царя Ивана. Но сам царь, видимо, не помышлял о польской короне всерьез» (Скрыжиков, с. 214–215). Королем Польши был избран семиградский воевода Стефан Баторий (1543–1586).

– оные за тебя, оные против… Все горячие головы за тебя…
Иван . Вот дивно-то! С чего бы?
Воропай . Сигизмунд Август стар и немощен, – ждем его смерти… Кому быть королем? Прости… Захмелел я от твоих речей, то ли от меду твоего… Ехал я к тебе, ждал зверя увидеть во образе человеческом…
Иван . Зверя-человекоядца – так Андрей Курбский тебе говорил обо мне…
Воропай . Истинно, – Андрей Курбский много ругал тебя, и Радзивилл, и Мнишек, и Сапега. На смерть меня провожали в Москву. Зачем черная слава о тебе летит? Или велик ты слишком?
Иван (резко). Кого прочат в польские короли?
Воропай (шепотом). Не выдавай… Тебя, великий, тебя, грозный.
Иван . А нам о том и заботы нет… (Быстро уходит в темноту и сейчас же возвращается с костяным ларчиком.) За то, что вышла у нас с тобой любовь, – прими, Константин, от души к душе.
Воропай . Великий государь, спасибо…
Иван . Жену твою Катериной зовут? Здесь щепа от колеса великомученицы Катерины.
Воропай . Матерь божья!
Иван . Вспомни-ка Писание, – ангел поразил мечом огненным римлян, кои терзали на колесе чистое тело Катерины, и колесо разбил… Не терзаема ли – подобно так – земля русская. Прими щепу. На ней кровь запеклась.

Воропай преклоняет колено, целует полу его кафтана.

Воропай . Истинно ты щедр и велик, пресветлый государь.
Иван (поднимает, целует его). Прощай, Константин, нелегко тебе было с нами… То ли дело на западе: весело живут и короли, и вельможи, – странишки махонькие, делишки махонькие… А у нас дела – великие, трудные… И мы – люди трудные… Иди с миром…

Воропай уходит. Иван останавливается посреди палаты, нахмурясь, усмехается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182