Ожидая борьбы, или, по меньшей мере, какого-то вызывающего жеста, инспектор сильно удивился, когда парнишка расплакался. Слезы так и текли из-под музолинз. И боялся он не Карденаса — его до смерти пугало нечто иное. Вкрапленные миражовки рябили на тощей груди.
— Отколи! Я нада не сделал… я нада не знаю. Пор фавор, мадре, пожалуйста!..
— Не волнуйся, ниньо, все вакан. Успокойся. — Постепенно плач прекратился. Тяжело дыша впалой сложно изукрашенной грудью, Дикий Дох отключил музолинзы и неуверенно моргнул, глядя на удивительно сильного хомбера, крепко державшего его за руку. Не выпуская добычи, Карденас чуть отступил, пытаясь предоставить все еще испуганному пареньку как можно больше личного пространства.
— Ты… ты действительно федерал, так ведь? Вердад?
Медленно кивнув, Карденас выдал свою самую отеческую профессиональную улыбку.
— И ты не станешь меня трогать потому что… оттого что я сабе Катлу?
Инспектор мягко, осторожно отпустил руку парнишки. Потирая ее, Дикий Дох окинул его взглядом. Карденасу на мгновение подумалось, что подкод собирается снова задать стрекача. Но после того, как парень полыхнул своей вспых-рубашкой для дезориентации преследователя, его шансы скрыться сильно уменьшились, и он это знал.
— А с какой стати мне, или, если уж на то пошло, любому другому захотелось бы тронуть тебя только потому, что ты знаешь Катлу Андерсон?
— Чингаме, — пробормотал мальчишка. — Может, потому, что Катла разговаривает со мной, рассказывает мне всякое, а кто-то, может, боится, что я трындель, орикон.
— Трепач? — улыбнулся Карденас. — Это почему же? Ты и правда слишком много болтаешь?
Дох быстро замотал головой.
— Вовсе нет. Но есть люди, которые напрочь не верят на слово, сабе? Я умею держать язык за зубами. Но всегда есть те, кому охота помочь тебе в этом. — Страх его начал, наконец, таять, и он окинул Карденаса почти таким же взглядом, каким смотрели на него былые подруги Катлы в соче. — С ней все в порядке, с Катлой?
— Мы не знаем. Она не появилась сегодня в соче.
Дох медленно кивнул, словно наполовину ожидал этого.
— Я боялся — я всегда боялся за нее. Такая тихая Катла-клавиша. Милочка Катла. — Инспектор испугался, как бы парнишка снова не ударился в слезы. — Она, бывало, рассказывала мне о некоторых вещах.
От грохота, пульсирующего в глубинах «Мелариума», у Карденаса начинала болеть голова. Он не шибко уважал современную музыку. С его точки зрения, добавление к маримбе электроники, эховерба и тяжелого баса было путан-ным искажением прекрасной традиции. В этом он представлял собой исключение, прекрасно осознавая это. Большинство его коллег упивалось громовым усиленным пульсированием звука.
— Каких «вещах»? — поощрил он подкода по возможности деликатно.
К мальчишке стала возвращаться прежняя вызывающая манера держаться.
— А с какой стати мне тебе что-то рассказывать, федоко? Если ты вердад, то ничего мне не сделаешь. Ничего незаконного при мне нет. — Он постучал себя по тощей украшенной миражовками груди. — Я ничего не прячу.
Карденас показал на все еще обтягивающий талию парнишки броский пояс.
— Впечатляющий набор.
Слегка сбитый с толку такой сменой темы, Дикий Дох быстро оправился. Так как музолинзы по-прежнему оставались отключенными, инспектор заметил, что один глаз у парня голубой, а другой черный.
— Без тонтос, хомбер. Почти целый год собирал весь комплект.
— Но кое-что пропустил. — Карденас показал на пробел с правой стороны пояса. — Могу достать тебе Седьмую Ноду.
Последние остатки настоящего страха в глазах мальчишки сменились алчностью.
— Чингуешь, федоко. Седьмую Ноду никто достать не может. Они пропали, умуэртвились, кончились, заэкспиались. Нобуру отправил всего несколько, прежде чем комиссио по безопу заставила их прекратить и демонтировать.
Карденас отвел взгляд, словно ему было совершенно безразлично все, что мог подумать Дох.
— Именно такое я и слышал. Знаешь, нам по ходу работы случается конфисковывать всякие незаконные материалы, которые люди пытаются тайком провезти через такие места, как Санхуана и Пеньяско.
— Ты действительно можешь заполучить Седьмую Ноду? — Карденас промолчал, а Дикий Дох помассировал ладонью левой руки недавно подсаженную миражовку и пробормотал: — Чего ты хочешь узнать, хомбер?
— Ты боишься за Катлу Андерсон, потому что она знает определенные «вещи». И боишься за себя, потому что она рассказывала тебе об этих вещах. — Карденас сцепился взглядом с подкодом и не отпускал его. — А теперь ты можешь передать их мне. Не волнуйся. Что бы там ни было, твое имя в деле фигурировать не будет. Я об этом позабочусь.
Дикий Дох медленно кивнул.
— Да уж, лучше позаботься, федоко, а то однажды найдешь меня в конце калле со всеми семью нодами в зубах. Катла, она всегда болтала о своей семье.
— У нее были какие-то семейные проблемы?
— Только не у Катлы, хомбер, уж никак не у Катлы! — Паренек зажестикулировал, призывая к молчанию, и Карденас снова принялся слушать. — Она была отличная девчонка. Правда, отличная. Но, как я сказал, транкило. Уже не девочка, но еще и не женщина. Но здесь… — он постучал себя по голове, аккурат там, где ее окружал ремешок музолинз и ниже зеленой изгороди из волос — …она была металл, хомбер. Металл и Музон, и желторотый ящик на плечах, сабе?
— Значит, она была умная.
— Не просто умная, федоко. Взять, к примеру, меня. Я, может, и антиоб, но у меня есть хороший кранч, понимаешь? В натуре. Но по сравнению с Катлой, и я и мои компадрес просто криль. А проблемас были не у нее. Они возникли у остальной семьи. — Подавшись вперед, он понизил голос до шепота, словно поблизости могла таиться какая-то громадная, зловещая сила, следящая и слушающая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99