Я сказала:
- Жаль, что вам не нравится, как я завожу друзей, сержант.
Я на самом деле имела это в виду. Мне нравился Хупер, и я хотела бы сохранить его хорошее мнение, но... Самым главным сейчас было убраться подальше от всех других полицейских и посмотреть, насколько сильно я была ранена.
- Я буду твоим другом. - Произнес Джорджи.
- К сожалению, моя танцевальная карта слегка переполнена.
- Без шуток. - Он посмотрел на меня так, как не должен смотреть человек, который является вашим сотрудником, и никогда не был вашим другом. Его слишком молодое лицо не очень хорошо передало этот взгляд.
Но Хупер смотрел на меня так, что мне еще меньше хотелось встречаться взглядом с ним. Он сузил глаза и пытался осмотреть блокирующие тела других мужчин. Он направился к нам. Эдуард начал вести нас к машине. Виктор пошел с нами. Мы сделали все возможное, чтобы скрыть кровь из виду. Ее не было видно на моем черном на черном фоне, но на бледной рубашке Виктора была видна алая кровь.
Хупер послал других людей внутрь, затем продолжил идти к нам. Санчес догнал его, продолжая говорить с ним. Похоже, они спорили, но это дал нам достаточно времени, чтобы я успела сесть в заднюю часть автомобиля. Виктор сел спереди, чтобы показывать Бернардо дорогу к врачу. Эдуард сел сзади меня, и Олаф тоже. Мы предлагали повести Олафу, но он просто не согласится. Хупер оторвался от Санчеса и снова двигался в нашу сторону. У нас не было времени на споры.
- Езжай, - сказал Эдуард.
Бернардо поехал.
Глава 48

- Сними жилет, Анита. Возможно, нам потребуется сжать рану.
Если бы на заднем сидении были только Эдуард и я, все было бы в порядке, но Олаф сидел рядом со мной как надвигающаяся тень. Я бросила взгляд на его лицо, и ничто в его лице не вдохновляло меня раздеться перед ним.
- Перестань вести себя, как девчонка, - сказал Эдуард. - Просто сделай это.
- Это несправедливо, - сказала я.
- Нет, и я знаю, почему ты не хочешь этого делать, но истечь кровью до смерти, потому что ты не хочешь, чтобы Олаф увидел тебя в крови и полуголой - это дурацкая причина умереть.
Если ставить вопрос таким образом...
- Хорошо, - сказала я, и вложила в это единственное слово столько гнева, сколько могла.
Я помогла ему вытащить меня из кобуры и оружия. Я отдала их Эдуарду, как отдала ему их в гостях у Вивианы, ибо кому еще я могла доверить свое оружие? Но это полностью заняло руки Эдуарда, и Олаф вынужден был помочь мне расстегнуть одну из сторон жилета. Я ожидала, что он подробно остановится на каждом движении, как в морге, но он был странно деловым. Он просто расстегнул липучки на боках и снял его с меня. На голубом фоне моей футболки были пурпурные полосы в области желудка, где она промокла от крови. Никуда не годится.
У Олафа неожиданно оказался в руке нож. Я воскликнула:
- Нет! Тебе не нужно разрезать рубашку на мне!
Я потянула рубашку из моих джинсов. Я напряглась, готовясь к боли, которую доставят мне раны. Разрезать рубашку было бы действительно более практичным, и рубашка так или иначе была испорчена, но вид большого человека, нависшего надо мной с огромным зубчатым лезвием... Ни за что я бы не дала ему повод поднести лезвие ближе к моей коже. Должно быть, я издала небольшой непроизвольный стон, потому что Эдуард положил оружие на пол и взял в руку свой собственный нож.
- Мы должны посмотреть, Анита.
Я открыла рот, чтобы запротестовать, но он взял хвост рубашки и уже резал. Я могла бы остановить его, но он был прав, и я не боялась Эдуарда. Он разрезал середину рубашки, его лезвие было достаточно острым, для того, чтобы сделать прямой, почти хирургический разрез прямо по центру. Он вскрывал ткань, пока ворот футболки не остановил лезвие. Я могла бы возразить, что теперь я действительно была полуголой, но увидела свой живот, и тот факт, что каждый мог видеть мой бюстгальтер, уже не казался таким важным.
- Дерьмо, - сказала я.
На моем животе были кровавые следы когтей. У меня шла кровь раньше, когда я чуть не изменилась, но никогда не было ран. Кровь текла из-под ногтей, но никогда не было ничего подобного. Пальцы Олафа зависли над одной из ран с оборванными краями. Я начала было говорить, чтобы он меня не трогал, но он сказал:
- По краям рана неправильная.
- Они выходят, а не входят, - сказал Эдуард.
Я посмотрела вниз, на раны, но мне неудобно было смотреть под таким углом, или, может быть, просто трудно смотреть на собственное тело, когда оно разрезано, и анализировать раны. Я старалась быть оптимисткой.
- Ну, по крайней мере, это не так плохо, как последняя рана живота.
- Верно, - сказал Эдуард.
- Да, твой кишечник на этот раз не вываливается, - сказал Олаф. Он сказал это так спокойно, как если бы это не имело значения ни тогда, ни теперь. А что еще можно ожидать от психопата?
Он положил свои большие пальцы поверх ран. Его рука слегка дрожала, и он был вынужден поднять ее выше и согнуть, а потом опустил ее обратно на раны и провел по ним рукой.
- Это выглядит так, как будто что-то пыталось выбраться, а не разрезанное с расстояния. Он приложил свои руки к следам. Я начала протестовать, но поняла, что его рука могла охватить почти все; тонкая рука повторяла движение когтей. Такие же тонкие, как раны, которые мы нашли на жертвах.
- Они одинакового размера, - сказал он. Он положил руку на раны. Боль была резкой и незамедлительной, и я знаю, что я издала слабый звук, потому что две вещи произошли одновременно. Эдуард сказал:
- Олаф, - с предупреждением в голосе, и Олаф выпустил воздух со вздохом, который абсолютно не сочетался с картиной крови и ран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184