В воздухе еще висели серые клубы дыма, чучело Микамберлекто все еще тлело, хотя оно было так затоптано, что нельзя было узнать, кого оно изображает.
Демонстранты, одни только люди, причем в большинстве своем мужчины с факелами в руках, ходили вокруг резиденции генерал-губернатора. Факелы коптили, и дым висел в неподвижном вечернем воздухе, отчего ночь казалась темнее, чем была в действительности. У тех демонстрантов, которые не несли факелов, в руках были лозунги и транспаранты, содержание которых было направлено против дроллов и селониан.
Снова послышалось пение, если только можно было назвать это пением. На этот раз оно звучало громче. Тексты песен были грубые, непристойные и, мягко говоря, не выражали ни малейших симпатий в адрес Новой Республики. Прокричав заключительные, особенно оскорбительные для властей строки, демонстранты принялись вопить "ура" себе, любимым.
- Они будут продолжать, продолжать это безобразие еще довольно долго, - заметил Микамберлекто. На интерлингве он говорил почти без акцента, правда, иногда используя грамматические обороты и порядок слов, свойственные фрозийскому языку. В особенности это было заметно по его манере повторять отдельные фразы для пущей выразительности. - Демонстрация эта продлится еще какое-то время, какое-то время, - продолжал генерал-губернатор. - Только ничего нового уже не будет. Не будет ничего такого, чего вы уже не видели. Будут петь и горланить, выкрикивать лозунги, напьются, затеют драку, примутся бить стекла, а потом уберутся восвояси туда, откуда пришли, до следующего раза. Но нынче ночью, нынче ночью на улицах вряд ли будет безопасно находиться. - Покачав невесело головой, Микамберлекто прибавил: - Боюсь, вы выбрали не очень-то удачное место, не очень-то удачное место для отдыха.
Микамберлекто был фрозийцем, а фрозийцы не отличались излишним оптимизмом. Никто не сомневался в их бескорыстности, честности и трудолюбии, но их отличал несколько меланхолический склад характера. Правда, оснований для того, чтобы предаваться веселью, не было.
- Толпы эти ничего хорошего не предвещают, - заметила Лея.
- Совершенно верно, ничего хорошего, - согласился Микамберлекто, отворачиваясь от окна и садясь за свой рабочий стол, который был чересчур велик для него. Микамберлекто был типичным фрозийцем - рослым, тощим, похожим на какое-то огородное чучело, на треть выше Хэна. Фрозийцы были существами, относившимися к гуманоидному типу, хотя и непривычно высокими. В отличие от людей, на руках и ногах у них был дополнительный сустав, и поэтому их движения казались постороннему человеку неестественными. Наблюдать Микамберлекто сидящим в кресле, сложа руки, скрещенные во вторых локтевых суставах, было поистине странным зрелищем.
Все тело Микамберлекто было покрыто короткой золотисто-бурой шерстью. Уши у фрозийцев были едва заметны, темно-карие глаза широко расставлены. Нос - на конце вытянутого лица, похожего на морду животного, рот - небольшой и беззубый - словно бы не желал конкурировать с великолепным носом. Длинные черные бакенбарды соединялись с колючими усами. Микамберлекто задумчиво повел носом, отчего энергично заходили усы.
- Тут всегда такие беспорядки? - спросил Хэн.
- И да, и нет, - отвечал Микамберлекто. - Да будет вам известно, что даже сейчас, в эту минуту, город Коронет на девяносто пять процентов тих и спокоен. В каких-нибудь четырех кварталах отсюда никто даже не знает, что прошла очередная демонстрация. Однако были иные времена, когда я уверял своих гостей: город спокоен на девяносто девять процентов. Положение ухудшается, может произойти взрыв, очень мощный взрыв. Клянусь родной планетой, я хотел бы отменить торговую конференцию. Но теперь слишком поздно. Делегаты уже находятся в пути, и мы, обитатели Новой Республики, не вправе, да, не вправе ударить в грязь лицом. Нет, не вправе.
- Пожалуй, должна согласиться с вами, друг Микамберлекто, - отозвалась Лея, повернув голову через плечо. Она продолжала наблюдать за факельным шествием, обвивающимся вокруг здания. - Мы не представляли себе, чтобы тут могло твориться подобное. Нам следовало отменить поездку, но после драки кулаками не машут.
- Из-за чего же все это началось? - спросил Хэн, повернувшись спиной к окну. Поворачивая голову, он сморщился от боли и двигался с трудом: стычка с громилами давала о себе знать. - Никто не может мне этого объяснить. Планета, сектор должны жить в богатстве. У нее есть все, что необходимо для этого: природные ресурсы, таланты, капитал для инвестиций. Прежде планета была богатой и наслаждалась мирной жизнью. Так что же произошло?
Микамберлекто выразительно пожал плечами.
- У нас на Фрозе есть такая поговорка: "Дела плохи, когда вопросов больше, чем ответов, но еще хуже, когда ответов больше, чем вопросов". Задайте мне один вопрос, и я дам вам десяток, сотню ответов. - Вытянув длинную руку в сторону окна, он показал в сторону демонстрантов. - Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из этих вот "гуманистов" смог задать хотя бы один вопрос, хотя бы один. Что касается меня, то я мог бы сказать, что экономика в плачевном состоянии, что народ обозлен и расстроен, что он стал чрезвычайно нетерпим и так далее.
- Да, все это правда, - отозвалась Лея. - Но это лишь симптомы, а не причины.
- Совершенно верно, совершенно верно. Действительно, экономический развал, вызванный минувшей войной, является наиболее очевидной, да, самой очевидной причиной настроения в обществе, но корни уходят глубже, гораздо глубже. Без сильного внешнего руководства сохранить мир, удержать в повиновении разного рода диссидентов и возмутителей спокойствия так же невозможно, как выйти из лабиринта без проводника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102