Лорд Алистер хорошо представлял, что это значило. Люди двинулись в долгий путь по болотам, как только до них дошла новость одновременно с повелением явиться в замок.
С ними прибыли волынщики, чтобы вместе с волынщиками отца час за часом играть жалобные мелодии на зубчатых стенах замка.
Братьев положили в приемном зале, потом в торжественной процессии отнесли на кладбище, а там священник сказал надгробную речь, прежде чем гробы опустили в склеп.
Мистер Фолкнер словно ждал, пока вся эта картина пройдет перед глазами лорда Алистера, потом негромко сказал:
— Милорд, его милость ваш батюшка просит вас немедленно вернуться в замок.
Лорд Алистер выпрямился.
— Вернуться? Зачем?
— Затем, милорд, что, как вам должно быть ясно, вы отныне новый маркиз Килдонон и законный преемник звания главы клана.
Лорд Алистер коротко рассмеялся — без малейшего признака веселости.
— Не слишком удобное положение для того, кто был изгнан из замка на целых пятнадцать лет.
— Но вы все еще шотландец, милорд.
— Мне это известно, но я шотландец лишь по крови. Моя жизнь, и все мои интересы стали английскими.
— Это я могу понять, — ответил мистер Фолкнер. — Однако в вас нуждается ваш отец и все Макдононы.
— До сих пор они вполне успешно обходились без меня.
— Потому что там были ваши братья, они наследовали бы звание вашего отца.
В голосе мистера Фолкнера появилась нотка нетерпения, как будто бы ему казалось странным, что лорд Алистер не понимает столь очевидных вещей.
Наступила новая пауза, потом лорд Алистер спросил:
— Фолкнер, вы хотите сказать, что отец желает, чтобы я вернулся и жил бы при нем так, словно ничего не произошло?
— Это ваш долг, милорд.
— Долг! Долг! — с издевкой повторил лорд Алистер. — Это слово прикрывает множество грехов и разногласий. Если говорить честно, все это попросту невозможно.
— Но почему, милорд? Я не понимаю.
— Вы, конечно же, понимаете, Фолкнер! — возразил лорд Алистер. — Когда моя мать уехала и взяла меня с собой, она совершенно ясно дала понять, что оставляет отца с двумя старшими сыновьями, но я принадлежу ей. Я был воспитан в ее духе и думал так же, как она.
Лорд Алистер помолчал и продолжил резким голосом:
— Вы не только управляющий моего отца, но и друг семьи, Фолкнер, и вы знаете так же хорошо, как и я, что жизнь моей матери была истинным адом до тех пор, пока она в состоянии была ее выносить.
Мистер Фолкнер произвел руками незначительный, но вполне выразительный жест и произнес:
— Я не собираюсь отрицать, милорд, что ваши батюшка и матушка, люди каждый по-своему умные и интересные, были совершенно несовместимы. Однако прошу простить мне такие слова, но я и тогда считал, что ваше место в Шотландии, на земле ваших предков, и сколь вы теперь ни англизировались, в жилах ваших по-прежнему течет шотландская кровь.
— Красивые слова, выдуманные историками! — огрызнулся лорд Алистер. — Куда больше значат мои собственные мысли, ощущения моего тела и жизнь, которой я наслаждаюсь с тех пор, как перебрался на юг.
— Ваши братья были довольны своей жизнью.
— Потому что они не знали другого существования и, конечно же, не имели возможности подумать о себе, пока жили с отцом.
Мистер Фолкнер промолчал, и лорд Алистер решил, что попал в точку — старику нечего возразить. Немного погодя мистер Фолкнер сказал тихо:
— Но ведь существует клан.
— Клан? — переспросил Алистер.
— То, что от него осталось. Англия презирала, притесняла и разрушала Шотландию с тех пор, как герцог Камберленд выиграл Каллоденскую битву .
— Кому сейчас дело до того, о чем думают и что чувствуют шотландцы?
— Возможно, только им самим есть до этого дело, — ответил мистер Фолкнер, — но, тем не менее, они ваш народ, милорд, и рассчитывают на ваше руководство в будущем.
— Нет, до тех пор, пока ими управляет мой отец с такой деспотической всевластностью, о какой и помыслить не может ни один из нынешних монархов.
— Это правда, — согласился мистер Фолкнер. — В Шотландии, особенно на севере, глава клана все еще вождь, отец и пастырь своего народа. — Он помолчал и добавил очень деликатно: — Ваш отец — старый человек, и клан должен быть уверен, что после его смерти во главе встанет наследник.
— Я уверен, что кое-кто из моих многочисленных родственников с величайшей охотой занял бы опустевшее место.
— Разумеется, — неожиданно согласился с ним Фолкнер. — Ваш двоюродный брат Юен, которого вы, без сомнения, помните, предложил после смерти ваших братьев занять ваше место в качестве преемника вашего отца и клялся быть ему преданным.
Во взгляде лорда Алистера внезапно вспыхнул гнев.
— Я хорошо помню Юена! — воскликнул он. — Юен всегда был честолюбив и стремился выдвинуться. Что же сказал ему отец?
— Его милость изволил выслушать племянника, — ответил мистер Фолкнер. — Потом произнес медленно и с большим достоинством: «Я потерял двух сыновей, Юен, такова, видно, воля Господа, но у меня есть третий сын, мой законный преемник».
Мистер Фолкнер изрек эту фразу столь торжественно, что на губах у лорда Алистера промелькнула легкая усмешка, хотя лоб его был нахмурен.
— Хотел бы я видеть физиономию моего кузена, — проговорил он, — когда ему отказали в том, на что он, без сомнения, твердо рассчитывал.
Мистер Фолкнер продолжил свой рассказ:
— Ваш кузен встал и сказал следующее: «Алистер теперь стал саксонцем, ваша милость, и я думаю, он вряд ли вернется. А если и вернется, то вы увидите, что это щеголь, пустой человек, которого интересуют только вино и женщины».
Морщина между бровей у лорда Алистера сделалась глубже, и голос прозвучал жестко, когда он задал вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44