– Кто-нибудь тут умеет управляться с этой штукой?
Тут в дверях появился Джерри (он ходил искать слайды) и взял кассету у оратора, который вернулся на трибуну.
– Ну как, Джерри?
Свет в зале погас, заработал проектор.
Сначала все увидели пустой экран. Потом раздался щелчок, и на экране появился треугольник, криво нарисованный шариковой ручкой.
– Надеюсь, всем видно? – спросил оратор. – Потому что эта схема будет нам нужна ближайшие полчаса.
Позади себя я услышал громкий шепот:
– Пойду-ка я, пожалуй, лучше в бар.
СОВЕТ: Оратор, плохо подготовившийся к выступлению, явственно объявляет слушателям: «Подумаешь, важные птицы! Если бы стоило с вами считаться, я бы подготовился получше». Публика крайне чувствительна. Она чутко улавливает подобные сигналы и воспринимает их как личную обиду.

30. КАК СЛИТЬСЯ С ПУБЛИКОЙ

Что важнее всего усвоить, готовясь к выступлению?
У меня есть одно предложение. Но прежде чем оно предстанет перед вами во всем своем великолепии (вы к этому готовы?), нам придется сначала отправиться в кино.
«Хорошие ребята» – это фильм знаменитого режиссера Мартина Скорсезе, поставленный по книге Николаса Пиледжи «Шустрый малый». Герои книги и фильма – братья, они между собой в приятельских отношениях, но при этом не слишком доверяют друг другу. Под внешним панибратством постоянно таится некоторая подозрительность.
Надо еще добавить, что они весьма свободно пользуются непристойными словами – существительными, глаголами, прилагательными, наречиями и так далее. Я постарался в своем изложении свести их число до минимума – не потому что я такой уж пурист, а потому что они не имеют никакого отношения к тому, ради чего мы с вами отправились смотреть этот фильм.
Вот эпизод из него.
Лихая компания гуляет в местном ресторане. Их прозвища говорят сами за себя: Киллер Пит, Толстый Энди, Безносый Фредди и Джимми-Повтори (он все повторяет по два раза). И еще с ними Томми, у которого нет никакого прозвища, потому что он вообще трудно поддается описанию. Это обыкновенный уголовник, кровожадный маньяк, который вечно замешан во всяких гнусных историях. Одну из– них он сейчас и рассказывает – по своему милому обыкновению уснащая ее непристойностями. Он повествует о том, как уел надоедливого полицейского, который задержал его за праздношатание. По словам Томми, полицейский никак не отставал, допрашивая его с пристрастием и добиваясь, чтобы Томми «сказал ему что-нибудь».
«Ну, скажи мне что-нибудь, – говорит полицейский. – Ну, скажи что-нибудь, ты, крутой». «Шустрый малый» Томми, разумеется, не собирается ничего говорить, но ему это уже поперек горла. И он отвечает полицейскому: «Сейчас я тебе скажу, слушай. Отвяжись-ка ты от меня на…,…!»
«Не может быть!»… «Правда, так и сказал?» Наступает секундное молчание (даже «шустрых ребят» можно удивить), а потом за столом раздаются могучие раскаты хохота. «Ну и парень этот Томми! Ну, юморист!»
Томми на верху блаженства. Стол ходит ходуном. Хохот не умолкает – каждая очередная волна порождает следующую.
Генри, старый приятель Томми, держится за живот, не в силах остановиться. «Аи да Томми, ну и смешной мужик!»
И тут что-то происходит.
Как будто режиссер Мартин Скорсезе вытащил невидимую затычку – и, как вода вытекает из ванны, веселье покидает и «шустрых ребят», и зрителей.
Томми вдруг говорит: «Что ты сказал? Я смешной мужик?»
Что случилось с Томми? Он не смеется. Смех за столом понемногу замирает.
Один из «шустрых ребят» пытается загладить ошибку. «Ну да, смешной. Смешно ты рассказал эту историю – умереть можно, как смешно».
«Смешно? Это почему?»
Смех почти совсем замер. Это уже не громовый хохот – в нем слышится страх.
«Да нет, Томми, ты не понял…»
«Ну да, не понял», – звучит хор перепуганных голосов: никто не сомневается, что Томми ничего не стоит взять и перестрелять их на месте. Но Томми не видит тут ничего смешного.
«Смешной? Это что же, значит, я вроде как клоун? Я вас тут смешить пришел? Так, что ли?»
«Шустрые ребята» один за другим умолкают и начинают пятиться.
Смех прекратился, звона стаканов не слышно – всем становится жутко.
И тут, в наступившей тишине, происходит нечто.
Публика – это зеркало
И та, и другая публика – и приятели Томми, и зрители в кинотеатре, – глядя на Томми, испытали целую гамму чувств. Все произошло за каких-нибудь две минуты – началось с раскатов хохота, который перешел в нервный смешок, потом в невразумительное бормотание, а потом в безмолвный страх.
Томми дирижировал чувствами и своих головорезов, и публики, как хороший дирижер симфоническим оркестром. Здесь – раскаты хохота. Здесь – немного напряжения. И все время – подспудный страх.
Давайте на некоторое время остановим кадр.
Безраздельная власть Томми над чувствами приятелей основана на самом важном законе всякого выступления:
Публика – зеркало выступающего, в каждое мгновение она отражает его настроение. Хотите знать, как у вас идут дела? Взгляните на публику.
Конечно, надо сказать, что Томми не сахар, – он настоящий псих и наводит страх на всех окружающих.
Однако закон этот остается в силе и для Томми, и для всякого выступающего (или рассказчика). Публика наверняка последует за вами туда, куда вы ее поведете.
♦ Если вам смешно, она будет смеяться. Если вам не смешно, а вы пытаетесь изобразить веселье, ей станет за вас неловко.
♦ Если вы ничего не соображаете от волнения, ей будет не по себе.
♦ Если вам скучно выступать, она тоже будет слушать вас рассеянно, а может быть, и погрузится в дремоту.
♦ Если вы только и думаете, как бы покончить с этим и снова оказаться в своем кабинете, – у нее появится такое же желание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74