— Не помню. — Семенов пожал плечами. — А с чего это ты вдруг?— Честно говоря, совсем не вдруг, я с самою начала о нем думал, — признался Гаранин. — Просто ждал, что найдется кто-то более знакомый и проверенный в деле. А теперь вижу, что вряд ли найдется. Покровский и Уткин сразу же после дрейфа на новую зимовку не пойдут, они не такие ослы, как мы с тобой, да и жены их не пустят. Тимофеев только неделю назад прилетел на нашу Льдину, забирать его оттуда — рука не поднимется. Пичугин, Сагайдак отпадают, фамилии остальных, кто в списках, мне вовсе не знакомы. А про Филатова действительно разное говорят. Но обрати внимание: или очень хвалят, или от души ругают.— Чего же здесь хорошего?— В таких случаях я люблю разбираться: кто хвалит, а кто ругает.— Ну и разобрался?— Да, Его любит Бармин и терпеть не может Макухин.— Это уже кое-что… А от себя что можешь сказать?— Они, как ты знаешь, дрейфовали вместе, мы же их меняли…— задумчиво продолжал Гаранин. — Тебе-то было некогда, ты принимал у Макухина станцию, а я две недели жил в одном домике с Филатовым. И он мне понравился.— Чем?— Он бывал вспыльчив и груб…— Начало многообещающее, — усмехнулся Семенов.— С Макухиньм, — Гаранин пропустил реплику мимо ушей, — и с его свитой. Своенравен, упрям, дерзок на язык…— Тоже неплохой набор.— По молодости — ему двадцать три года. И при всем этом абсолютно, предельно честен. Ни грамма фальши.— А работник?— Вспомни, какую дизельную получил от него твой любимый Дугин.— Неплохую, — кивнул Семенов. — Действительно ругал его Макухин. Да еще как!.. Ты ручаешься за Филатова?— Пожалуй, да.— Тогда зови, будем знакомиться. Только, чур, Андрей: как заявится — уйди, не дави на меня, не на рыбалку напарника подбираем. Филатов и Бармин Семенов с любопытством смотрел на Филатова. Сложения парень мощного, а совсем юный, даже бриться безопаской как следует не научился, — свежий и довольно глубокий порез на подбородке. Черноволосый и глаза черные, острые, такие из ласковых легко могут стать недобрыми, — выразительные глаза. На стуле сидит, как на лошади, каждый мускул нетерпеливо подрагивает. Взрывной паренек, подумал Семенов, с мгновенной реакцией.— Это у вас так положено — изучать человека? — вдруг пробурчал Филатов.— Извините, я просто задумался.— Чего передо мной извиняться, я не девочка. Я к тому, что молчим, как на собрании.— Вопрос поставлен правильно. — Семенов улыбнулся. — Как ваше отчество?— Отчество? — удивился Филатов— Вы человек немолодой вас можно и по отчеству, а меня зачем? Веня — и все дела.Семенову стало весело.— Ты, Веня, прав, я человек в годах. Тридцать восьмой пошел.— Вот видите. — Филатов сочувственно кивнул. — А с виду вы еще ничего себе.— Спасибо. — Семенов отвернулся, чтобы скрыть улыбку. — Значит, собрался на Новолазаревскую?— Если возьмут, — настороженно ответил Филатов— А на Восток не хотел бы?— Ну вот, — оживился Филатов. — А то вокруг да около… Конечно!— А хорошо себе представляешь, что это такое — Восток?— Саша Бармин, доктор наш, весь дрейф рассказывал, до смерти пугал: холод собачий, дышать нечем и прочее. Вот кого бы вам пригласить — Бармина!— Рекомендуешь?— Хитрите, Сергей Николаич, вы же его лучше меня знаете.— Дружил с ним?— В общем, да. С удовольствием, как говорят, общался.— А ведь он тоже не очень молод, тридцать один год.— Ну, это еще терпимо.Семенов снова отвернулся. Парень, кажется, забавный.— А за что Макухин тебя невзлюбил?Филатов нахмурился.— Ага, значит, и вам накапал… Тогда давайте напрямоту. Андрей Иваныч рекомендовал вам меня как классного дизелиста?Семенов кивнул.— А он не говорил, что я для начальства человек неудобный?— Почему?— Спорить люблю, личные мнения при себе держать не умею. Охотно ими делюсь.— С начальством?— Бывает, и с ним, — с тем же вызовом продолжал Филатов. — Если имеете в виду лично товарища Макухина. Он всех, кто пониже рангом, винтиками считает. На этой почве и расходились. Работу делал, как положено, а наступать на себя не давал, мозоли от этого бывают.Семенов прошелся по номеру. Парень — что порох, далеко не лучшее качество для трудной зимовки. Явно любит собой покрасоваться, да и самоуверенности ему не занимать, хотя били его, наверное, часто, у таких жизнь редко течет гладко, слишком ершистый… Рубит с плеча от простоты? Вряд ли, на простака Филатов не очень-то похож… Прямота, честность? Возможно. Качества превосходные, однако бывает, что такие правдолюбцы начинают «качать права» в самой неподходящей ситуации, когда единственную правду знает только начальник. И тогда прямота, честность и жажда справедливости — жаль, тебя нет рядом, Андрей, могли бы поспорить — выливаются в губительную для коллектива склоку… Не из таких ли правдолюбцев Филатов?Семенов колебался. Не взять Филатова — значит, обидеть Андрея чутью которого привык доверять. Андрей ошибается редко, но все же такие случаи бывали: слишком многое он прощает людям, в которых, как он говорит, «ни грамма фальши» Но не только из этого, из других важных слагаемых складывается полярник… Было бы вречя «обкатать на всех режимах», проверить, так нет этого времени… Рискнуть?— Так что, не берете?Напрягся, сжался, как пружина, подумал Семенов. Силы много, воли — еще не знаю, а вот такта маловато. И все же парень чем-то ему нравился.— Не опережай события, Веня. Женат?— Рано мне жениться, подожду. Мир хочу посмотреть.— Поэтому — в Антарктиду?— Конечно! Одна дорога, говоря!, чего стоит, два океана и стоянки в инпортах!— Родители?— Мать умерла, отец с мачехой живет… А других родственников нет, ни здесь, ни за границей, я все в анкете написал, в отделе кадров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40