Она вздохнула.— В двенадцать лет меня отдали в учение. Меня предупреждали, что так будет, и я приняла это как естественный поворот моей жизни, связанный со взрослением. То, что брата и сестру не отдавали в учение, меня не волновало. К ним всегда относились иначе, и мне казалось естественным, что их жизнь будет не такой, как моя. После этого я видела вырастивших меня людей лишь несколько раз. Однажды они пришли навестить меня и принесли целую корзину угощений. Визит получился каким-то неловким, и они быстро ушли. В другой раз я увидела их, когда они проходили по улице мимо дома гончара, но даже не посмотрели на меня. К тому времени я уже узнала о страсти гончара драться по любому поводу, успела возненавидеть свою новую жизнь и винила людей, у которых выросла, в том, что они меня отдали. Мне не хотелось больше с ними встречаться. После того как я сбежала от гончара и ушла из деревни, где родилась, я их ни разу не видела.— А брата с сестрой? — спросил Бреман. Марет покачала головой:— Зачем? Те тонкие нити, что связывали нас в детстве, давно порвались. Сейчас, вспоминая о них, я испытываю только грусть.— У тебя было тяжелое детство. По-настоящему ты поняла это только теперь, когда выросла, верно? Она ответила холодной кривой усмешкой:— Я многое узнала из того, что было скрыто от меня в детстве. Но прежде чем судить, дай мне закончить рассказ. Важно, что еще до того, как меня отдали в ученицы гончара, до меня стали доходить слухи об отце. Тогда мне исполнилось одиннадцать, и я уже знала, что в двенадцать пойду в ученики, знала, что покину дом, и, наверное, это заставило меня впервые всерьез задуматься об окружающем мире. К нам в деревню приходили торговцы, охотники и лудильщики, так что я знала о существовании других мест, дальних стран. Иногда я мечтала: может быть, где-то там ждет меня отец. Гадала, знает ли он обо мне. По-своему, по-детски, но я догадалась, что мои родители не были женаты и не жили вместе, как муж с женой. Мать вынашивала меня в одиночестве, отец к тому времени уже ушел. Но тогда что с ним, где он? Никто не мог мне сказать. Не раз мне хотелось спросить, но мои попечители говорили о моей матери и о ее прошлой жизни таким тоном, что я не осмелилась задавать вопросы. Моя мать совершила какой-то грех, который ей простили лишь потому, что она умерла, когда родила меня. Я была частью ее греха, но, что к чему, не понимала.Став достаточно большой, я поняла: от меня что-то скрывают, и захотела узнать, что именно. Мне было одиннадцать, и я уже успела научиться хитрить. Я стала задавать вопросы о матери — незначительные, несвязные вопросы, не вызывавшие раздражения и подозрений. Спрашивала я в основном свою приемную мать, поскольку она была более разговорчивой из них двоих. Я задавала вопросы, когда мы оставались наедине, а потом вечером, стоя у двери своей спальни, слушала, что она скажет мужу. Иногда она ничего не говорила. Иногда я не могла расслышать слов из-за закрытой двери. И все же время от времени мне удавалось уловить несколько фраз, предложение, отдельное слово, где вскользь упоминался мой отец. Он был чужаком, который, проходя мимо, ненадолго задержался в деревне, возвращался один или два раза, а потом вовсе исчез. Все жители деревни сторонились его, кроме моей матери. Ее он привлекал. Почему? Неизвестно. Может быть, дело было в его внешности, может быть — в речах, а может быть — в той жизни, которую он вел. Мне не удалось это узнать. Но ясно, что люди не любили и боялись его, и часть этого страха и неприязни перешла на меня.На мгновение Марет умолкла, собираясь с мыслями. Она казалась маленькой и беззащитной, но Бреман знал, что это впечатление ошибочно. Он ждал, не отводя глаз под ее пристальным взглядом, устремленным на него в ночной тишине.— Уже тогда я знала, что отличаюсь от других людей. Знала, что обладаю магическим даром, хотя он только начинал просыпаться во мне и еще не вызрел, проявляясь в моем детском теле лишь неясным волнением да слабым рокотом. Естественно было предположить, что именно он вызывал у людей страх и неприязнь ко мне и именно его я унаследовала от отца. Вообще в нашей деревне к магии относились с недоверием, ее невольно связывали с Битвой Народов, когда племя людей, предавшись мятежному друиду Броне, потерпело поражение в войне с другими народами и было отброшено на юг в изгнание. Магия — вот причина всему, безграничное море темной неизвестности, затаившееся в уголках подсознания и постоянно угрожавшее неосторожным. В нашей деревне люди были плохо образованны и суеверны, они многого боялись. Магию винили во всем, чего не понимали. Мне кажется, люди, вырастившие меня, считали, что во мне непременно проявятся свойства отца, что я попаду под власть магии, семена которой он посеял во мне, и поэтому так и не смогли отнестись ко мне, как к своему ребенку. Все это я начала понимать на одиннадцатом году жизни.Гончар тоже знал мою историю, хотя первое время, когда я только начала у него работать, не говорил мне об этом. Он не мог примириться с тем, что следует бояться ребенка, пусть даже и такого, как я, и гордился тем, что взял меня к себе, тогда как никто другой не отважился бы на это. Сначала я ничего не знала, но позже он сам мне об этом поведал:— Никто тебя не брал, вот почему ты здесь. Скажи мне спасибо.Он говорил об этом, когда напивался и ему хотелось меня поколотить. Вино развязывало ему язык и придавало смелости, которой очень не хватало при обычных обстоятельствах. Чем дольше я оставалась у него, тем больше он пил, но не из-за меня. Он всю жизнь много пил, а с возрастом, когда понял, что не может ни в чем преуспеть, стал пить еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167