Бальян почему-то ощутил брезгливое чувство по отношению к этому браслету. Как будто украшение запачкалось о чью-то кожу, стало склизким. Как будто чужой пот мог впитаться в серебро. Нелепость!
В следующий же миг Бальян вдруг понял, что единственная женщина, которой могло принадлежать украшение, была его матерью. «Возможно, таково мое истинное отношение к ней, – подумал он. – Я проклят, если это так. И мой отец – безумец. Да, я проклят».
Он решил покориться судьбе и ждать.
– Ты нужен мне, – твердил ему Вейенто.
Бальяну не позволяли отлучаться от особы герцога ни на миг. Они спали в одной комнате, ели за одним столом. Когда герцог набирал солдат, Бальян стоял за его плечом. Молчал, смотрел.
Люди показывали на Бальяна пальцем, судачили о нем за его спиной, а потом, когда поняли, что он не отвечает на насмешки и оскорбления и даже не пытается себя защитить, – прямо в лицо. Его называли убийцей Аваскейна. Бальян не возражал. Над ним смеялись, именовали ублюдком, и он не отводил глаз. Обычно так поступают гномы, когда не понимают, как им относиться к себе и к неожиданным поворотам своей судьбы. «Стоит остановиться и понаблюдать за собой со стороны», – говорила магистр Даланн о подобных коллизиях.
Большой отряд в семь сотен человек выступил из замка и двинулся на юг. Большинство солдат принадлежали к замковому гарнизону или были набраны по шахтерским поселкам из числа отчаянных голов, которые польстились на сокращение срока контракта. Среди них были и женщины, способные держать оружие. Никаких маркитанток, никаких шлюх. Только воины.
Вейенто на коне ехал впереди. Бальян, также верхом, неотлучно оставался при отце. В его положении ничего не изменилось. Он по-прежнему чувствовал себя пленником, но не слишком страдал от этого. «Неволя – интересное состояние, достойное наблюдения, – учила магистр Даланн. – Стоит претерпеть неудобства и тяготы заточения в тесной клетке, в ожидании смертной казни, чтобы посмотреть в глаза своему второму естеству. Ибо у всякого живого существа имеются два естества: одно – для свободного состояния, другое – для невольного. Очень немногие обладают лишь одним естеством и в неволе остаются такими же, какими были на воле. Большинство же обнаруживают в себе совершенно другую личность. Весьма и весьма поучительно бывает познакомиться с нею поближе».
Бальян уже знал, что Даланн в своих поучениях исходила из собственного опыта. И сейчас он напрягал все силы, чтобы извлечь пользу из своего теперешнего положения. Если у Даланн это получилось, то у него выйдет и подавно. Потому что он – моложе и сильнее, потому что он – человек и к тому же мужчина.
Вейенто легко захватил приграничные земли, принадлежавшие одному из самых богатых землевладельцев Королевства, некоему Тильзеру. Сам Тильзер был убит – хотя он, следует это признать, даже не пытался оказывать сколько-нибудь серьезного сопротивления, настолько внезапным для него оказалось вторжение с севера.
Вейенто отыскал тело своего первого противника и, полюбовавшись на торчащие из его груди стрелы, одним ударом меча отсек ему голову. Затем герцог подозвал к себе пикинера и насадил мертвую голову на пику. Вручая оружие пораженному солдату, герцог провозгласил:
– Неси это впереди армии, как наше знамя! Пусть враги знают, что ждет тех, кто посмеет противиться единственной законной власти в Королевстве!
Бальян встретился с мертвой головой взглядом. Тусклые глаза убитого были широко раскрыты и излучали тоску и ужас.

* * *
Пожары катились вслед за армией Вейенто. Отряд продвигался так быстро, что можно было подумать, будто он убегает от огня. Бальян по целым дням не сходил с седла. Он не произносил ни слова, и с каждым часом ему все труднее было размыкать губы. Молчание его становилось болезненным, но излечения от этой болезни не предвиделось.
Погруженный в безмолвие, Бальян смотрел, как на фоне пламени мечутся глупые черные фигурки, как извиваются в воздухе бессильные струи воды, как какие-то люди в отчаянии выбрасывают из горящих домов вещи, которые все равно не смогут им помочь. Все это происходило очень далеко от него, если вообще не в сновидении.
Только один раз Бальяна попытались затащить прямо в сердцевину этого ненужного, чужого сна. Он грезил наяву, когда внезапно рядом с ним, из ниоткуда, возникли закопченные руки. Они схватились за стремя, и совсем близко от его колена появилось лицо. Чужое лицо, чужие волосы, и от этого явления пахло бедой.
– Господин! – закричало это существо, выскочившее неведомо откуда. – Господин, остановите их!
Бальян повернул голову и увидел, как солдаты тащат, ухватив поперек талии, какую-то девочку лет двенадцати. Она показалась Бальяну бестелесной – сгусток чистого ужаса, беззвучный крик боли. Он даже не заметил, какого цвета у нее волосы, хотя Даланн учила в общении с людьми первым делом обращать внимание на масть.
Бальян не раздумывал ни мгновения: поднял арбалет, скучавший на луке его седла, и пустил стрелу. Один из насильников сразу упал, другой, разжав руки и приседая, метнулся в сторону. Девочка, оказавшись на свободе, бросилась бежать и тотчас скрылась в хаосе пожара.
Чужое лицо, качавшееся возле стремени герцогского бастарда, нырнуло куда-то и кануло.
Герцог Вейенто в сверкающей короне носился среди пламени и криков. С его рук свисали шелковые тряпки, захваченные в одном из домов. Его локти были увешаны золотыми цепями, на пальцах болтались гроздья браслетов.
Остановившись перед сыном, Вейенто встряхнул руками, и груды награбленного посыпались к его ногам.
– Это наше, – сказал Вейенто, засматривая Бальяну в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173