– Неужели?
– Ну да. Вчера в витрине Альберта Кеннинга я видел отличные легкие секаторы. Бьюсь об заклад, рога они будут отрезать, как масло. Вот что: давайте их и испробуем.
Когда Зигфрида осеняет, он времени зря не тратит, и через несколько минут мы уже шли, если не сказать, рысили, через рыночную площадь к скобяной лавке. Первым в дверь ворвался, естественно, Зигфрид.
– Альберт! – крикнул он. – Вон те секаторы! Дайте-ка на них поглядеть.
Выглядели секаторы, и правда, очень заманчиво. Круглые поблескивающие ручки завершались небольшими изогнутыми лезвиями.
– Гм-м, да, – сказал я. – Но, по-вашему рог они срезать способны?
– Сейчас узнаем! – воскликнул Зигфрид, взмахивая приобретенным оружием. – Альберт, подайте-ка мне вон ту бамбучину.
– Эту что ли? – спросил низенький лавочник, нагибаясь над связкой толстых бамбуковых палок, предназначенных для подвязывания вьющихся растений.
– Совершенно верно. Побыстрее, пожалуйста.
Альберт извлек из связки одну палку и подошел к моему партнеру.
– Держите ее передо мной, – сказал Зигфрид. – Нет, нет, не так. Вертикально. Благодарю вас.
И с молниеносной быстротой мой партнер принялся откусывать дюймовые кусочки бамбука, которые разлетались во все стороны. Альберт только дергал головой, когда они проносились возле его уха. Впрочем, вскоре стало ясно, что он очень опасается за свои пальцы, к которым лезвия секатора опускались с неумолимой быстротой. Его руки сползали по палке все ниже, но вот Зигфрид торжествующе завершил экзекуцию в дюйме над большим пальцем бедняги, который, отчаянно вытянув руку с коротким обрубком бамбука в кулаке, глядел на моего партнера, как кролик на удава.
Но Зигфриду этого показалось мало. С видимым наслаждением пощелкав секатором в воздухе, он распорядился:
– Дайте еще одну, Альберт!
Несчастный лавочник покорно вытащил вторую палку, зажмурился и вытянул руку как мог дальше.
Зигфрид принялся за дело с таким ожесточением, что короткие цилиндрики свистели в воздухе, как пули. Переступивший порог покупатель в испуге попятился и укрылся за штабелем ведер.
К тому времени, когда Зигфрид искромсал вторую палку и остановился в полу дюйме над пальцами Альберта, тот был белее мела.
– Прелестная штучка, Джеймс… – Зигфрид задумался, пощелкал секатором и скомандовал. – Альберт, пожалуйста, еще одну.
– Мистер Фарнон, да ведь…
– Не тяните, не тяните, у нас полно работы. Тащите ее сюда!
На этот раз у Альберта сразу же отвисла челюсть, и палка все время приплясывала. Зигфрид, видимо, решивший провести последнее испытание с максимальным эффектом, орудовал секатором столь неистово, что взгляд не успевал следить за его движениями. Смерч цилиндриков – и в руке полубесчувственного Альберта остался жалкий обрубочек.
– Чудесно! – воскликнул Зигфрид. – Берем. Сколько с меня?
– Двенадцать шиллингов шесть пенсов, – просипел Альберт.
– А за бамбучины?
– А… э… еще шиллинг!
Мой партнер извлек из кармана пригоршню монет, купюры разного достоинства и мелкие хирургические инструменты.
– Тут где-то есть фунт, Альберт. Ну, вытаскивайте же!
Лавочник с дрожью извлек фунт из хаоса на ладони Зигфрида и, хрустя бамбуковыми обломками, пошел к кассе за сдачей.
Зигфрид ссыпал деньги в карман, зажал покупку под мышкой и направился к двери.
– До свидания, Альберт. Благодарю вас.
Догоняя Зигфрида, я увидел сквозь витрину, что лавочник смотрит ему вслед остекленевшими глазами.
Секаторы действительно прекрасно служили нам, но даже с небольшими животными хватало всяких других трудностей. Довольно долго мы применяли общую анестезию. Когда животное в наморднике с хлороформом опускалось на землю без сознания, рога мы удаляли быстро, но, как, к нашему вящему ужасу, показал опыт, операция редко обходилась без сильнейшего кровотечения. В воздух взметывались две красные струи, забрызгивая все и вся на десять шагов вокруг. В те дни можно было сразу определить, когда ветеринар занимался удалением рогов: его воротник и лицо были все в пятнах запекшейся крови. Правда, тут же изобрели хитроумный жгут из шпагата, наматывавшегося между рогами так, что он надежно прижимал артерии. Однако лезвия секатора нередко перекусывали шпагат, и начинала бить кровь.
Затем появились два полезных нововведения. Во-первых, выяснилось, что рога гораздо выгоднее спиливать, захватывая при этом около дюйма кожи – кровотечение тогда почти не возникало. А во-вторых, оказалось, что местная анестезия куда эффективнее и несравненно удобнее. Ввести несколько кубиков анестезирующего раствора, в область височной кости и в обслуживающее рог ответвление пятой пары черепно-мозговых нервов – дело нехитрое, животное же не ощущало ровным счетом ничего: нередко корова мирно жевала жвачку все время, пока я спиливал ее рога.
Да, это был замечательный шаг вперед – жуткие гильотины, секаторы и веревочные жгуты мгновенно исчезли.
Теперь, естественно, рога стали большой редкостью, потому что телят обезроживают очень рано – и под той же местной анестезией. Однако, как я уже говорил, период удаления рогов у взрослых животных остался в моей памяти незаживающей раной, а Эндрю Брюс приехал навестить меня в самый разгар гильотинной эпопеи.
Несколько лет после войны люди продолжали восстанавливать прежние связи. После долгих катаклизмов можно было наконец передохнуть, обдумать, что произошло с тобой, узнать судьбу своих друзей.
Мы с Эндрю не виделись со дня окончания школы, и я с трудом сообразил, кто передо мной, когда открыл дверь солиднейшему человеку в темном костюме и котелке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110