В серебристых глазах зажегся глубокий ясный свет, потом медленно исчез, и Кэсс поняла причину. Мечтой Чейза и гран-пера было выращивать виноград на горе, но этой мечте суждено было еще долго оставаться мечтой. Ей суждено было оставаться похороненной вместе с Френсис. Хоуп этого не знала. Кассандра могла только смутно догадываться о мечте Чейза, которой не было суждено сбыться, и тут же, не подумав, принялась трепать языком так бестактно, так неосмотрительно…
– Простите.
– Все в порядке…
– Я никогда больше не упомяну о горе, не скажу ни слова.
– Напротив, Кассандра, говорите о ней. По крайней мере хотя бы несколько минут со мной. Откуда вам стало известно, что гран-пер собирался выращивать виноград шампанских сортов и изготовлять шампанские вина и что он собирался назвать это шампанское «Монтань-Нуар»? Хоуп не могла вам этого рассказать – она об этом не знала. Никто не знал, кроме гран-пера и меня.
– Ну, я… Не поднимаясь на вершину горы, я видела, как над ней клубится туман. Сначала он показался мне очень густым и плотным, почти непроницаемым даже при самом ярком солнечном свете. И вдруг я заметила… Это, должно быть, происходит каждый день или почти каждый…
– Радуга.
– Да, – эхом откликнулась Кассандра. – Наверное, эти прохладные морские туманы, рассеиваемые солнечным светом, подсказали гран-перу мысль о необходимости разводить здесь виноград шампанских сортов…
– Вы бы так и поступили, Кассандра?
– Пожалуй, да.
– Кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, что вы сложная личность?
– Да, – прошептала она.
– И о том, что вас ничем не смутишь?
«Как бы они могли, Чейз, когда меня так легко сбить с толку, когда уже при одном твоем взгляде у меня возникает мысль, – нет, скорее, мечта, которой не суждено стать явью здесь, где все окружено магией, волшебством, радугами…»
– Нет, – пробормотала Кассандра. – Никто, никогда.
В мерцающем синевой взгляде Чейз прочел слабый отблеск надежды.
– Ладно, – сказал он. – Я бы сказал. Потому что вы именно такая, Кассандра, – сложная, невозмутимая и несгибаемая.
Глава 8
Уэствудская мемориальная больница, палата интенсивной терапии Суббота, третье ноября
Они ничего не могли разглядеть за стеной белых халатов, но чувствовали, что там, в этом тесном кругу, происходит нечто необычное, какая-то суматоха, волнение. Не было слышно больше звуковых сигналов, а в палату стремительно вкатили аппарат с блестящими белыми лопастями – дефибриллятор.
– Шок!
Они видели, как окружавший Кассандру персонал расступился и хрупкое тело содрогнулось от электрического разряда.
– Чейз!
Этот голос он не слышал долгие годы, целую вечность. Единственный голос, способный заставить Чейза обернуться и, пусть всего на одно мгновение, оторвать взгляд от Кассандры.
– Виктор!
Даже самый беспристрастный наблюдатель понял бы, что это отец и сын, – как ни странно, несмотря на отсутствие кровного родства, они были словно зеркальным отражением друг друга.
Виктор всегда сознавал сходство, вызвавшее такую привязанность гран-пера к Чейзу. Но до этой минуты Виктор никогда не видел в Чейзе отражения собственной души.
Теперь же перед ним стоял молодой человек, глубоко отчаявшийся и почти безнадежно влюбленный.
Отец и сын смотрели друг на друга, не произнося ни слова, и это продолжалось до тех пор, пока не прозвучал еще один голос, прервавший их молчаливую беседу.
– Виктор?
Повернувшись, Виктор сразу понял, от кого он исходит.
– Здравствуй, Хоуп, – нежно произнес он.
– Почему ты здесь?
Как посмел?
– Я хочу оказать помощь, если смогу, – спокойно ответил Виктор Тесье.
«Но что еще можно сделать? – недоумевала Хоуп. – Что ?»
Их взгляды обратились туда, где еще не закончилось трагическое действо. За стеной белых халатов происходило нечто непонятное – таинственный и мрачный обмен одеялами, – потом все окутало облако непроницаемого молчания.
Наконец белые халаты начали потихоньку расступаться, персонал, в котором не было нужды, разошелся.
Прибор, подключенный к телу Кассандры, по-прежнему регистрировал ритмичные вдохи и выдохи, но теперь ее завернули в одеяла, подоткнув их со всех сторон, словно это прекрасное создание, эта драгоценная дочь природы с нежностью и любовью была отдана на волю снов.
– У нее брадикардия, – негромко пояснил хирург, подойдя к ним. – Это означает, что ритм биения ее сердца замедляется. Нам удалось довести его до прежнего состояния, и теперь давление крови в порядке. Мы полагаем, что брадикардия вызвана слишком низкой температурой, до которой мы охладили тело.
– И что теперь? – поинтересовалась Хоуп.
– Удаление части черепной кости практически дало возможность избавить ее от опасности отека мозга. Вчера вечером мы снизили дозу барбитуратов, а после полуночи уменьшили гипервентиляцию.
– Значит, если бы ее сердечный ритм не снизился сейчас так резко…
– Мы бы начали поднимать температуру ее тела немного позже. Брадикардия вынудила нас ускорить этот процесс.
Сделайте так, чтобы ей было тепло. Сейчас же. Немедленно. Пожалуйста.
Но Хоуп слышала слова хирурга и различила в них мудрую осмотрительность. Она заставила себя согласиться с этим решением и попыталась усмирить бушевавшие в ней эмоции.
И еще она считала, что никогда в жизни больше не увидит Виктора Тесье, что ей не придется опять принуждать себя испытывать эти противоречивые чувства. Уж по крайней мере не теперь.
Зато Чейз, как ни странно, был рад его присутствию – присутствию человека, из-за которого восемь лет назад рухнул весь его мир.
– Где он? – Сибил бросила взгляд на часы с бриллиантами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85