Вот бы спросить.
В говоре красивого жолнера слышался иностранный акцент; он был природный француз и служил в войске недавно.
– А далеко это? – осведомился кто-то.
– Нет, верстах в полутора, над самым Бугом.
– А кто говорил об этом пану? – осведомилась молодежь.
– Я сам там был, – задумчиво проговорил француз.
– И пан слышал голос?
– Нет, я был днем, мне показывали это место, а голос можно слышать только ночью, после полуночи. Если кто хочет со мной пойти, то я готов.
Старик поднялся.
– Пойдем, пан! Мне жить недолго; если ведьмы и съедят, не велика беда, – шутливо заметил он.
– Одни только бабьи толки! – заметил жолнер, начавший разговор. – Вдвоем пойдете, наверное, ничего не услышите.
Все встали, провожая уходивших шутками и пожеланиями счастливого пути, а затем опять присели к огню.
– Однако, панове, что ни говори, – начал словоохотливый жолнер, – а дела наши плохи. При таких окопах, какие устроил пан коронный гетман, чуть не на целую милю, да еще в такой мышеловке, в какую он нас заключил, между горою, рекою и болотами, нам, наверное, не сдобровать.
– Чего же смотрел пан Пржиемский? – возразил кто-то. – Такой опытный воин должен бы был видеть ошибки гетмана.
– Он и увидел, – с жаром возразил говоривший, – представлял ему все резоны, уговаривал уйти за Днепр и собрать там войско, умолял выбрать другое место для битвы...
– Ну, и что же?
– Ничего и слышать не хотел пан гетман, уперся, как всегда. Когда он получил грамоту от казацкого гетмана, где тот виляет перед ним, как лисица, и уверяет, что он ни в чем не виноват, кажется, только он один и поверил этому письму. Все поняли, что хитрый казацкий атаман нагло насмехается над нами, а он твердил наперекор всем, что теперь настало время отомстить за Корсун и что он на веревке приведет гетманского сына королю...
– Панове! Смотрите, смотрите! – в ужасе прервал молодой жолнер рассказчика, указывая на небо.
В воздухе действительно происходило что-то странное. Был ли то отблеск только что потухшей зари или северное сияние, или же мираж душной летней ночи, но вдали над горизонтом точно поднялась какая-то завеса, а по небу задвигались светлые тени, точно сражались два войска, потрясая мечами, скользя и исчезая в ночном сумраке, расстилавшемся внизу.
Жолнеры вскочили и в немом изумлении смотрели на странное зрелище.
– Доложить пану гетману, – сказал кто-то, – в его палатке свет; пусть полюбуется, может быть, образумится.
– Пусть пан идет и доложит! – проговорили другие.
– Что ж, и доложу! – отозвался тот и зашагал к гетманской палатке.
Странное явление длилось еще минут пять. Но когда коронный гетман в сопровождении молодого жолнера вышел из палатки, то все уже кончилось, и только легкие полосы огненного света догорали на небе.
– Где же пан поручик видел мираж? – строго обратился Калиновский к молодому человеку.
– Ясновельможный пане! – смущенно отвечал молодой человек, – видение исчезло, но могу заверить, что все мы ясно видели сражающихся огненных людей на небе.
– Пан поручик сейчас явится к своему ближайшему начальнику и скажет ему, что он посажен мною под арест, – вспылил пан Калиновский. – И это еще легкое наказание для таких пустоголовых трусов, – крикнул он.
– Пан гетман! – в свою очередь вспылил молодой человек, хватаясь за эфес шпаги.
– Да, я пан гетман! – не помня себя от гнева, продолжал Калиновский. – А ты, молокосос, слишком молод, чтобы глумиться надо мною и тревожить меня из-за бабьих сплетен.
Он круто повернулся и скрылся в своей палатке. Молодого человека тотчас же окружили его товарищи, издали следившие за происшедшей сценой.
– Что у вас вышло? – с любопытством спрашивали они.
Молодой человек в нескольких словах передал, в чем дело.
– И поделом, не надо было пану к нему ходить, – заметил один из жолнеров.
В эту минуту вдали показались француз с его спутником, быстро приближавшиеся к товарищам.
– Отойдемте к костру! – осторожно заметил кто-то. – А то еще и нам достанется.
Поручик двинулся за ними.
– Пану, кажется, следует идти под арест! – заметил молодой жолнер, рассказывавший о вчерашнем видении.
– Это до пана не касается, – раздражительно возразил поручик. – Еще успею и под арестом насидеться.
Бледные, расстроенные лица двух подошедших к костру путников навели на всех остальных панический страх.
– Что случилось? – спрашивали их.
– Ужасно! Непостижимо! Дайте отдышаться! – ответил старик, усаживаясь к костру.
Француз ничего не говорил, он только обводил всех стеклянным взором, как будто не понимая, где он находится.
– Да не томите же, говорите! – приставали к ним.
– Ничего подобного никогда не случалось со мною, – начал свой рассказ старик. – Только что мы подошли с паном поручиком к этой чертовской скале, мне показалось, что камни загудели. Я схватил пана за руку и в эту минуту мы оба ясно услышали голос из-под земли. Густой мужской бас, вот как у пана хорунжего...
Слушатели придвинулись плотнее к рассказчику, пугливо озираясь. Только после нескольких секунд гробового молчания кто-то решился робко спросить:
– Что ж он вам сказал?
– Не знаю, не знаю, – торопливо проговорил старик и, кивнув головой на француза, прибавил, – спросите вот его, он ему много по-французски наговорил, я ничего не понял. Я только разобрал: hetman... hetman... barbe... barbe... А как я увидел, что мой товарищ побледнел как полотно, то и пустился назад без оглядки, даже не знал, следует ли пан поручик за мною.
Все обратились к французу.
– Гей, пане! – тряся его за рукав, кричал ему в ухо арестованный поручик. – Язык у тебя отнялся, что ли, с испуга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61