– А, вот и мой милейший подчиненный! – Удовлетворенно кивнула женщина. – Входите, юноша, конечно же, входите!
Еще звуча из-за двери, голос показался мне знакомым, а уж когда его обладатель, светловолосый и кареглазый молодой мужчина с мрачным выражением лица вошел в комнату, я понял, почему вьер разговаривала со мной по-домашнему, а не в традициях покойной управы, красочно явленных мне надзорными. Потому что к старой женщине подошел и, почтительно поклонившись, передал сложенные пополам листы бумаги не кто иной, как мой жилец. Первый и, пожалуй, самый спокойный. Кайрен, старший тоймен Плеча дознания.

Нить одиннадцатая.

Крылья беспечности
Хлопнули над головой.
Взлет? Падение?


Снисхождение было проявлено лишь к состоянию моего тела, выразившись в неспешном шаге. Душевное же равновесие и прочие штуки, не менее важные для существования, но почему-то никогда не принимаемые в расчет, не заслужили жалости: едва лазарет скрылся из вида за поворотом улицы, я, не успевший отдышаться после одного допроса, нарвался на другой.
– Ты всегда так весело проводишь праздники?
Ехидства в голосе Кайрена было хоть отбавляй, и мне невольно захотелось поддержать заданный тон:
– Конечно! Ты еще не видел, как я встречаю Летник!
Впрочем, попытка пошутить успехом не увенчалась: тоймен только бросил в мою сторону быстрый взгляд, равно обиженный и укоризненный.
– И вообще, ты мне должен.
– Правда? Когда же я успел задолжать? И главное, чем хочешь принять оплату?
Кайрен дернул головой, словно стараясь избавиться от колючих объятий шарфа:
– Я серьезно.
– Я тоже. Случилось что? Расскажи уж, сделай милость!
Ритм ходьбы стал еще медленнее, видимо, чтобы соответствовать торжественности момента.
– Той ночью, когда ты… когда тебя с дыркой в груди приволокли в лазарет, у меня была жуткая почесуха.
– Что-что?
– Почесуха! – Кайрен негодующе фыркнул. – Знаешь, кожа вспухает такими мелкими красными бугорками и начинает прямо-таки гореть. Иногда и в кровь раздираешь, чтобы от зуда избавиться.
Вообще-то, зуды бывают разные. Точнее, разными бывают причины их возникновения. Но раз уж жалобы на здоровье излагаются мне, а не управскому лекарю или городскому мастеру, дорого берущему за свои услуги (зато сохраняющему в тайне имя посетителя и название болезни), можно биться об заклад: я – главный виновник. По мнению болящего.
– Ну?
– Подковы гну! – Огрызнулся Кайрен. – Ты пробовал что-нибудь делать, когда чешется то рука, то нога, то… Все тело, в общем. Пробовал?
Представляю себе картинку. Забавная. Но смеяться буду позже.
– Признаться, нет.
– И я бы не хотел пробовать. Никогда. Но из-за чьей-то подлянки… Ладно, слушай дальше: зуд не унимался, и меня отпустили до утра – переждать либо подлечиться. Как думаешь, куда я отправился?
– Ума не приложу.
– То-то и оно, не прикладываешь! – обрадованно согласился Кайрен. – Я пошел домой в надежде смыть с себя почесуху, завалиться в теплую постельку и соснуть, раз уж вьера посетил приступ великодушия. Но все мои надежды разбились вдребезги. И знаешь, обо что?
Отрицательно мотаю головой. Молча. Рот боюсь открывать: вдруг ляпну какую-нибудь ерунду, и она ухудшит и без того не слишком любезное настроение моего спутника? Нельзя так рисковать. Пока мы шагаем по улицам вместе, имеется крохотный шанс, что очередной нанятый Подворьями душегубец не рискнет выполнять заказ посреди бела дня, да в присутствии тоймена из покойной управы. Если учесть недавно убиенный патруль, любое новое посягательство на жизнь верных защитников закона и порядка способно возродить жестокую традицию «песьих часов» «Песьи часы» – название части суток с полуночного до рассветного колокола. В правление Салана Благодушного, попустительствовавшего разбойному люду, воров и убийц расплодилось столь много, что когда их число сравнялось с имперской гвардией, решением Совета Внутреннего Круга были введены жестокие меры по сокращению поголовья преступников. В частности, любой человек, оказавшийся на улицах города после того, как пробьет полуночный колокол, задерживался патрулем (надо сказать, усиленным, то бишь, состоящим из солдат, не знающих, что такое «мирное время») и при отсутствии бляхи с разрешением, полученным в покойной управе, подвергался немедленной казни. Независимо от возраста, пола и прочего. А труп оставляли на улице – на поживу бродячим псам. (фу!!! Куда смотрит санэпидемстанция!!! Они что – психи – чумы не боялись? Исправь обязательно!!!)

.
– Об ограду мэнора!
– Прости, я не совсем понял… Причем здесь ограда?
– При том! Я дошел до ворот, но зайти внутрь не смог.
– Почему? Было закрыто?
– Нет.
– Тогда…
Кайрен в два шага оказался впереди, остановился, вынудив меня сделать то же самое, и, четко и медленно проговаривая каждое слово, сказал:
– Калитка была открыта. Не распахнута, но и не на замке. За ней был хорошо виден сад: аллея, деревья и все такое. Даже дом через голые ветки вроде проглядывал. Но все это существовало только для моих глаз, а умом я почему-то был уверен, что передо мной глухая и совершенно неприступная стена.
Я виновато отвел взгляд. Валлор же предупреждал, что контур Келлоса замкнут на меня… Стыдно. Ну ничего, дело поправимое.
– Считай, тебе померещилось.
– Померещилось?! – Блондин с трудом удержался от того, чтобы встряхнуть меня за грудки. – Да я чуть умом не повредился! Видеть, что путь свободен и знать, что он закрыт… Это же самое настоящее безумие!
– В какой-то мере может быть, но…
– Признайся, это из-за тебя, да?
– Ты ж дознаватель, тебе виднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123