– Вот убьете вы этих бедолаг и оставите Подворья без хозяев. Спору нет, быстрехонько найдутся новые, но они, следуя обычаям, должны будут отомстить за гибель своих предшественников. Положим, и с ними вы справитесь. Но будут приходить все новые и новые убийцы… Хватит ли у вас сил на всех?
– Сил? Хватит.
– А души? Каждая смерть – тяжелый груз.
– Моя душа вынесет, сколько потребуется.
– Ой ли? Уже сейчас она стонет и жалуется.
Ехидно ухмыляюсь:
– Вам откуда знать? Неужели так громко стонет?
Вьер кивает:
– Еще как. Да и не нужно слышать, чтобы понять… Вы могли прикончить своих обидчиков еще в проулке или в тот миг, как они ступили на площадь, но не сделали этого. Вы попробовали решить дело миром.
Вздыхаю:
– Что мне совершенно не удалось.
– И не могло удаться.
– Вот как? Почему же?
– Потому что в переговорах всегда нужна третья сторона. Посредник, пекущийся о благе всех переговорщиков.
– Назначите себя на его роль?
Светлые глаза ласково щурятся:
– А и назначу! И как посредник, хочу обратиться к вам троим, голуби мои. Слушайте и решайте, только быстро: кости у меня уже не те, что в молодости, и на морозе быстро застывают… Чем вам не угодил этот юноша, мне не интересно. Зато я уверена: никаких законов он не нарушал, как бы вам ни хотелось думать обратное. А потому есть у меня предложение… Здесь, на этом месте вы отменяете вынесенный приговор и забываете о вражде. Вас, юноша, это тоже касается! Прощаемся и расходимся, куда кому заблагорассудится. Как вам такой исход?
Вехан катнул по скулам желваки:
– Если отказываемся, умираем, это вы хотите сказать?
Вьер разочарованно покачала головой:
– Такой умный с виду, а в голове пусто… Вы не умрете. Вас арестуют и препроводят в покойную управу. Конечно, очень долго вы там не пробудете, но позор не смоете до конца жизни. Вот теперь выбирайте! С чистой совестью.
Ай да бабуля! Нашла, чем надавить на «пастухов». В самом деле, Подворья не жалуют тех, кто попадается в руки властей хоть на несколько часов, и троица рискует самым дорогим, что есть у высокопоставленных персон – честью, утрата которой означает конец всего.
Чернявый угрюмо посмотрел на блондинку. Та куснула губу.
– Поторопитесь с решением! – напомнила вьер.
– Мы… согласны, – выдохнула Миллин.
– Тогда извольте все сделать, как должно.
– Разумеется. Только… пусть он отзовет своих зверей.
– Они не мои. Они живут своим умом и действуют по своей воле. Я могу лишь попросить.
– Так проси!
Блондинка старалась казаться смелой и гордой, но в каждой черточке круглого личика поселился страх. И сие постыдное для наделенного могуществом чувство долго еще будет оставаться гостем души каждого из троих, но кто в том виноват? Зерна Хаоса мы проращиваем сами. И только мы сами способны стереть их в муку.
– Пойдем домой?
Предлагаю шепотом, одними губами. Песчаные змеи вздрагивают, шелковистыми лентами стекают со своих жертв, сливаются в одну большую, взмывают в воздух надо мной и… Осыпаются, припорашивая снег. Превращаются в безвольные лужицы, оставляя на моей ладони горсточку песка, слипающуюся комком, когда я сжимаю пальцы. Ту же самую горсточку, что подарил мне Хис, но теперь часть крупинок стала темной. От крови расцарапанного горла, по которому выбиралась наружу.
Блондинка вздернула подбородок, то ли желая казаться гордой, то ли опасаясь смотреть под ноги, туда, где только что шелестели чешуйками гибкие тела песчаных змей.
– Я, избранная Первым голосом, объявляю волю Круга. Трижды карающая длань приступала к исполнению приговора и трижды терпела поражение там, где и единожды оступиться – бесчестие. Победа в одном поединке – случайность. Победа в двух поединках – мастерство. Победа в трех поединках – судьба. Против воли рока не смеют идти даже боги, а потому смертным остается лишь склониться перед свершившимся и неодолимым… Обязательства приняты, исполнены и похоронены в памяти. Не отнятые жизни да останутся таковыми! Миллин ад-до Эрейя, Старшина стригалей, сказала.
Рыжий, потирая исцарапанное горло, отозвался глухим эхом:
– Слат ад-до Рин, Старшина забойщиков, согласился.
Чернявый дернул уголками рта, скривился, но завершил ритуал:
– Вехан ад-до Могон, Старшина погонщиков, подтвердил.
Набухший бутон наступившей тишины распустился бесстрастным вопросом вьера:
– А что скажет Последний голос?
О чем это она? Ума не приложу. Впрочем, судя по язычку, нервно облизавшему пересохшие губы, блондинка вполне сведуща в затронутой теме.
– Без Последнего решение Круга не имеет силы, – продолжила невинно изумляться представительница покойной управы. – Или я что-то путаю?
– Последний голос не был избран, – осторожно заметила Миллин.
– И приговор выносили без него? – Седая голова, укутанная платком, укоризненно покачивается. – Ах, дети, дети… Смотритель вас по голове не погладит, уж это вы должны понимать!
Блондинка стрельнула глазами в сторону Вехана, тот заметно смутился. Рыжий Слат сделал вид, что вовсе не принимает участия в происходящем, и весьма естественным образом: занялся приведением в порядок усыпанной песком одежды.
– Пожалуй, нам всем стоит хорошенько почистить свою память, – приняла решение вьер. – Коверкать традиции по своему усмотрению еще хуже, нежели пренебрегать ими… Ступайте, голуби мои. Я бы пожелала вам удачи, да только зряшное будет желание: Смотрителю все равно станут известны и ошибки, и их исправление. Потому пожелаю, чтобы второе перевесило, когда будет определяться мера вины каждого из вас.
Слат поднял свою мохнатую накидку, набрсывая на плечи себе и Миллин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123