Такой экипаж стоил в десять раз дороже обычного «Ваньки», но качество того стоило. Теперь мне нужно было поехать выяснить судьбу «проваленной» квартиры. За квартал до своего недавнего жилья я попросил опереточно одетого в расписной кафтан и медвежью шапку извозчика остановиться.
– Развернись и жди меня здесь, – сказал я, – если через час не вернусь, можешь уезжать. На тебе задаток.
Я протянул ему десятку и не спеша пошел к дому. Наша тихая улица была как обычно пустынна. Мимо дома первый раз я прошел не останавливаясь. Ничего подозрительного заметно не было. Больше всего меня интересовали следы у входа. Однако снег был убран, и понять, есть ли там засада, я не смог. Пришлось вернуться и постучать во входную дверь. Она почти тотчас отворилась, но наружу никто не вышел.
– Хозяева, – спросил я, оставаясь снаружи, – дрова не нужны?
– Какие еще дрова? – спросил незнакомый голос.
– Обычные, осиновые, можно и березовые.
– Ты кто такой?
– Купец, дровами торгую.
– Купец, говоришь, ну заходи, потолкуем.
– Так нужны дрова или нет? – повторил я, не спеша воспользоваться приглашением.
– Нужны, нужны, – ответил тот же человек вполне протокольным голосом.
Почему-то люди при власти и оружии всегда и во все времена говорят одинаково.
– Входи, разберемся!
– Не нужно со мной разбираться, – сказал я и быстро пошел прочь.
– Стой! – крикнули сзади – Стой, сволочь!
Я бросился бежать и успел к экипажу до того, как показались преследователи. Вскочил в коляску и крикнул:
– Гони!
«Лихач» щелкнул кнутом, и рысак пошел крупной рысью. Когда мы уже были далеко, сзади засвистели в полицейский свисток.
– Эх, ваше степенство, – сказал, повернувшись ко мне с облучка, кучер, – негоже от полиции бегать. Не ровен час, мой номер запомнят.
Мы уже отъехали почти на полверсты от опасного места, и погони я больше не боялся.
– Хорошо, останови, я с тобой разочтусь.
Однако извозчик терять выгодного клиента не захотел и пояснил свою позицию:
– Да это я так, к слову. Мало ли кто на улице свистит.
– Тогда отвези меня в Сандуновские бани, – попросил я, резонно предположив, что как только мы расстанемся, он поспешит меня сдать.
– Попариться хочешь, ваше степенство? Дело хорошее.
Больше мы не разговаривали. Возле бань я расплатился с извозчиком, и он уехал в одну, а я пошел в другую сторону. Париться мне было некогда. Теперь, когда стало ясно, что в доме засада, вариантов найти своих «нанимателей» у меня практически не осталось. Нужно было или ждать, когда они объявятся сами, что мне было неудобно по многим причинам, или вступить в контакт с самой засадой и выяснить, чего ей, собственно, от нас было нужно.
Немудрящий план созрел сам собой: я проникаю в дом со двора, так сказать, с тыла и, пользуясь внезапностью нападения, разбираюсь с полицией. А там уж как покатит. Остальное решу на месте. После полученной боевой подготовки я чувствовал себя почти Рембо и обычных полицейских не боялся. Приготовление к преступлению много времени не заняло, я зашел в первую попавшуюся хозяйственную лавку и приобрел там фомку и топор.
Однако чтобы напасть на засаду, нужно было дождаться темного времени суток. Остаток дня я скоротал в ресторации и вышел «на дело» в десятом часу вечера.
Ночь была облачной, что оказалось вполне на руку. До дома я дошел пешком, чтобы обойтись без свидетелей. Захолустная улица, пустынная даже днем, поздним вечером совсем замерла. Я перелез через наш забор и, не скрываясь, пошел к темному дому. В соседнем дворе залаяла, было, собака, но тут же и успокоилась.
Задняя дверь оказалась не заперта. Я вошел в коридор и прислушался. Где-то в глубине дома, похоже, в теплой столовой, были слышны голоса. Неслышно пробраться по знакомым переходам было несложно. Я дошел до столовой и различил светлую полоску, щель в двери, через которую проникал в коридор свет.
Теперь говорившего стал слышно вполне отчетливо, и мне осталось только подслушать, о чем разговаривают в столовой, и сориентироваться. Однако ни о чем интересном в тот момент не говорили. Какой-то мужчина с затрудненным голосом, спотыкаясь на словах, жаловался на свою жену. Минут пятнадцать я слушал только его монолог. Все это время он рассказывал, как ему крупно не повезло в жизни. Какими только отрицательными качествами не обладала его супруга! Однако жалко мне почему-то стало не его, а ее. Я представил, каково бедной женщине жить с таким глупым занудой, и все ее недостатки показались ни такими уж преступными.
Кто кроме несчастного мужа находится в комнате, я понять не мог. Его собеседник или собеседники никак себя не проявляли.
– А вчера она опять потребовала денег, – продолжал жаловаться несчастный муж, – ей, видите ли, в церковь стыдно пойти в затрепанном платье. Иисусу Христу ходить в рубище было не стыдно, а ей стыдно! А он не ей чета, а все-таки сын Божий. Дайте, говорит, Аристарх Прокопьевич, мне четыре рубля, я мол, хоть накидку себе ситцевую сошью, чтобы не видно было, какое у меня платье старое и заштопанное! А я ей на это говорю, ты, говорю, будешь гореть в геене огненной, как грешница и блудница Вавилонская, черти-то тебе пятки толстые поджарят! Будешь лизать горячие сковородки!
Было похоже, что меня никто не ждет, и я, используя эффект неожиданности, сильно толкнул дверь и вошел в комнату.
За столом сидел полный человек в горохового цвета пальто, перед ним лежала типичная полицейская шляпа-котелок.
Больше в комнате никого не было, получалось, что он разговаривал сам с собой. Полный не спеша повернулся в мою сторону и спросил:
– На смену что ли пришел?
– Да, – ответил я единственное, что пришло в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94