Германии к тому времени соединились, но пока еще не смешались и существовали как вода и масло, рядом и раздельно; западных немцев еще было легко отличить от восточных, хотя в СССР уже беспрепятственно впускали и тех и других. Однако в анкете, заполненной для получения визы, еще фигурировал пункт, где сообщались сведения о принадлежности к Третьему рейху и вермахту. Обычно путешествующие старцы из ФРГ всячески стремились скрыть, что служили Гитлеру, тем более в СС, и участвовали в боевых действиях против Советского Союза, и часто по этой причине не получали права въезда. Фон Шнакенбург, напротив, выделил данные особой подробной справкой о своем боевом пути и четкостью букв – штандартенфюрер СС, командир специальной танковой группы дивизии «Мертвая голова», участвовал в захвате Киева в сорок первом, затем в боях под Москвой, ранен, после излечения воевал под Сталинградом, шел на прорыв окружения к армии Паулюса, снова ранен. Впоследствии, будучи помощником Рудольфа Гесса по вопросам будущего арийской нации, занимался исследованиями и вывозом архивов из оккупированных районов СССР.
Однако столь длинный перечень в свое время не сделал его официально объявленным военным преступником, и в девяносто первом подобные «заслуги» уже не смущали советскую сторону. Не сажал евреев в газовую камеру, не пихал трупы в печь, и ладно, остальное вроде бы не такой уж большой грех.
Прибыв в Москву по приглашению только что созданной фирмы «Открытая Россия», фон Шнакенбург, как все иностранцы, побродил по Красной площади, чуть выше поднимая ногу, чем обычно, постоял у памятника Неизвестному солдату, попутно сходил в Манеж на выставку Ильи Глазунова и на этом закончил знакомство со столицей тогда еще Советского Союза.
Все богатые, да и не только богатые, иноземные путешественники вначале ринулись под приподнятый «железный занавес», как некогда на открытый пятый континент, в мир, о котором они слышали много и хорошего, и дурного, ибо многие годы и даже поколения одни пропагандисты втолковывали им, что это империя зла, что там вечный мороз, люди едят сырое мясо либо вообще ничего не едят, что они дикие, темные и кровожадные. Другие, наоборот, восхищались советским строем, свободой от мрачного эгоистического капитала, мужеством и силой духа этих людей, открытостью и щедростью. И когда в Россию поехали те, кто раньше боялся ее или кого не впускали, выяснилось, что те и другие идеологи беспощадно врали. Это оказалась совершенно другая страна, с непонятным самоуглубленным народом, который или хмуро почти бесплатно работал, или пил водку и отчаянно веселился, не оставляя и гроша за душой.
Так вот тех иностранцев, которые пытались составить более или менее правдивое впечатление о русских, часто называли китайскими болванчиками. Тогда в СССР провозгласили открытость и назойливо выставляли перед иностранцами образчики соцобщества – от мучеников сталинских лагерей до нынешних зеков и просто проходимцев, умеющих правильно произносить пять слов, три из которых – задница. А гости из-за рубежей искренне стремились изучить это противоречивое и странное общество, но, боясь вызвать озлобление, задавали свои вопросы с улыбочками и заведомо согласно кивали, что бы ни говорил интервьюируемый.
Адольф фон Шнакенбург поначалу производил впечатление такого болванчика, тоже хотел что-то изучать в России, и потому фирма «Открытая Россия» направила его отработанным маршрутом – через диссидентско-уголовно-артистический мир, как сквозь строй. Бывший штандартенфюрер СС терпеливо его прошел, продлил пребывание еще на месяц, добился права работать в открытых архивах Министерства обороны, нырнул туда, как в омут, после чего выплыл и вновь стал досаждать служащим фирмы странными, непривычными вопросами. Он довольно сносно говорил по-русски, объясняя всем, что заниматься языком стал не на войне по долгу службы, а после поражения Третьего рейха.
– Я хотель видеть русский человек. Старый русский человек, старый русский зольдат, официр, старый женщина, крестьянин, монах. Очень старый, лет триста, пятьсот, семьсот.
Кто его слушал, пожимали плечами и, думая, что он неправильно выражается по-русски, звали переводчика, однако фон Шнакенбург и на чистом немецком твердил, что желает видеть очень старых людей, кто живет на свете или очень долго, или не первый раз. Его уважили, поскольку он готов был щедро (это скупой-то немец?!) оплатить все такие встречи, и не мудрствуя лукаво подобрали десяток надежных стариков-фронтовиков, умеющих отвечать на самые заковыристые вопросы. Бывший эсэсовец беспрекословно и терпеливо прошел и этот круг, но остался неудовлетворенным еще больше.
– Я просиль дать мне встреча со старый русский человек. Вы даль мне старый советский человек, старый коммунист, болшевик. Имею желание ехать провинция, столица Москва нет старый русский человек.
Он порядком притомил служащих «Открытой России», которые привыкли в основном либо поставлять специально подготовленных для бесед людей, либо живой товар в виде проституток и русских девушек в жены. Чего хотел этот недобитый фашист, никто понять не мог даже с квалифицированным переводчиком, однако желание съездить в провинцию всегда принималось на «ура», и его отправили в халявное турне по городам и весям. Делалось это так: директор фирмы звонил в какую-нибудь областную газету и подавал товар примерно так:
– Есть тут у нас княгиня (например, Волконская), приехала в Россию на неделю и очень хотела бы посетить вашу область. Если можно, примите высокородную соотечественницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22