Он обрядился в старые джинсы, мешковатую куртку и кепку, взял с собой четыре большие работы и отправился на набережную Невы, где гранитный парапет пестрил картинами самодеятельных художников. Продавать свои каменные полотна он стал недавно, когда окончательно прижало, когда, пересилив собственную болезненную рачительность, Святослав Людвигович начал подъедать мобзакладку и обнаружилось, что, несмотря на все старания, мука прогоркла, часть круп посекли мыши, испортила плесень и хлебный червь, вздулись банки с мясными и рыбными консервами, целыми оставались лишь мешочки с сахарным песком, превратившиеся в тяжелые булыжники. Многое еще годилось в пищу, но только при крайних, блокадных обстоятельствах, которые, чувствовал он, не за горами.
Пустить в продажу свои шедевры его случайно надоумил представитель компании «Де Бирс», безуспешно попытавшийся что-нибудь купить у Насадного. Начал с малого: вынес на набережную пару шкатулок из дымчатого кварца и к концу дня дождался покупателя, получил восемьдесят долларов. Потом выставил несколько, с его точки зрения, неудачных панно малого размера и за несколько дней сбыл их за полтораста. Дабы не быть опознанным и осмеянным, Святослав Людвигович изменял внешний вид и прикрывал глаза темными очками. Бывало, замечал знакомых геологов, интересующихся каменным творчеством, некоторые из них даже расспрашивали продавца, однако не могли признать в неряшливо одетом старике гордого академика, который и в тундре носил белоснежные рубашки и красивые дорогие галстуки.
И в этот день он благополучно отстоял до обеда, договорился с покупателем и отложил понравившееся ему панно на два часа, но тот вернулся раньше срока и не один – с человеком средних лет, который со знанием дела посмотрел шедевры, достал сильную лупу, поводил ею над полотнами, с разрешения Насадного так же тщательно обследовал обратную сторону и наконец устало спросил:
– Сколько все это стоит?
Смущенный академик сразу не нашелся что ответить, оптовых покупателей еще не бывало, и пауза затянулась.
– Назовите вашу цену, – предложил он. – Хотя бы порядок цифр.
– Это очень дорого, – отозвался Насадный. – Но я вынужден продавать дешевле…
– Вы скажите сумму! Верхний потолок!
– За все работы я бы попросил восемьсот долларов.
– Восемьсот?.. Да, это Россия!.. Слов нет. Знаете, сколько стоят подобные уникальные вещи? Каждая из них в десять раз дороже!
Академик вдруг понял, что перед ним не покупатель, а ценитель его творчества, человек, обладающий фантазией и чувством прекрасного.
– Возможно, вы правы, – однако же уклонился Насадный. – Но сейчас рынок и все зависит от спроса. Настоящую цену никто не даст.
– Простите, вы только продавец или эти работы – ваши?
Он полагал, что этот «искусствовед» все равно не купит ни одной картины – у таких обычно нет денег, – и потому расслабился, потерял бдительность.
– Мои работы, – признался просто и даже уловил легкую собственную гордость.
– Да!.. – Ценитель наконец-то оглядел академика, почти как картину. – Как вам удается? Вы маг? Или алхимик?.. Это же натуральная живопись: палитра, гармония цвета… И ни одного шва! Цельные куски!
Он проливал бальзам на душу, и следовало бы насторожиться, взглянуть на сладкопевца иными глазами, но истосковавшаяся по доброму слову душа творца уже парила от счастья. Раньше ничего подобного не случалось, покупали панно в основном «новые русские», как оригинальные побрякушки для директорского стола в офисе…
Ценитель взмахом руки подозвал к себе товарища, что-то сказал ему тихо и тот через минуту подогнал какой-то автомобиль зарубежной марки, в которых академик совершенно не разбирался.
– Рассчитаемся в машине, – шепотом заявил знаток. – Потом отвезу вас, куда скажете. С деньгами ходить по городу небезопасно.
Святослав Людвигович все еще не чувствовал никакого подвоха, поскольку испытывал полное недоумение: покупатель не походил на богатого человека. Сел в автомобиль вместе с шедеврами и тут же получил деньги – по две тысячи долларов за каждую работу.
И тоже ничего не заподозрил, ибо вдруг осознал, что не только дорога на Алтай, но и старость ему теперь обеспечена.
Его и в самом деле отвезли куда он сказал – на Петроградскую, благодарно распрощались, обменялись телефонами, и Насадный пошел сначала в сберкассу, чтоб обменять валюту, затем в магазин, где купил шампанское, дорогую нарезку и фрукты, после чего отправился домой напрямую, проходными дворами. Едва оказавшись в своей квартире, он позвонил Рожину и пригласил его на праздничный обед: старый сподвижник был единственным человеком, посвященным в «торговый бизнес» академика: грязное, непотребное это занятие приходилось тщательно скрывать.
За столом они просидели до вечера, даже старые походные песни попели под гитару. Насадный выбрал удобный момент, отсчитал старому сподвижнику тысячу долларов и сунул в нагрудный карман.
– На нашу пенсию прожить нельзя! – прикрикнул, видя его немое сопротивление. – Да еще бы ее платили… А мне сегодня невероятно повезло, покупатель настоящий пришел, первый… Будут деньги – вернешь.
И вдруг у старого сподвижника загорелся взор. Он выхватил доллары из кармана и швырнул на стол.
– Хватит! Хватит, Насадный! – выкрикнул бывший аспирант возбужденно и обидчиво. – Мне твои деньги не нужны, понял? Не возьму!..
– Понимаешь, они мне очень легко достались, Миша! – Академик собрал деньги и вновь попытался сунуть их в карман Рожина. – Я же объяснял:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22