Но, с другой стороны, столь же трудно решить, почему едва ли найдется хотя бы один писатель такого рода, заслуживающий нашего внимания; и в то время, как все другие ветви истории (а это история!) дали работу нашим лучшим перьям, почему именно ею пренебрегли все люди большого таланта и эрудиции и передали ее в законную собственность готам и вандалам?А между тем именно так обстоит дело, за очень, очень редкими исключениями. В их числе я охотно назвал бы Бэрнета и Аддисона, Имеется в виду «Путешествия по Швейцарии, Италии и т. д.» (1687) Джилберта Бэрнета (1643–1715) и «Заметки о некоторых местах в Италии и т. д. за 1701–1703 годы» (1705) Джозефа Аддисона; обе книги были в библиотеке Филдинга (Д). Политическим эссеистом епископ Солсберийский Бэрнет назван на том основании, что ему принадлежит трехтомная «История Реформации в Англии» (1679–1714).

если бы не правильнее было считать первого политическим эссеистом, а второго – комментатором классиков, а отнюдь не авторами книг о путешествиях; этого звания они и сами, возможно, меньше всего жаждали удостоиться.И правда, если выделить эту пару да еще двоих-троих, в остатке получим такую гору скуки, что наименование «писатель-путешественник» едва ли покажется желанным.Знаю я, знаю, что таковым кое-кто считает и старика Гомера; и правда, начало его «Одиссеи», может быть, и подтверждает такое мнение, с которым я не стану спорить. Но каким бы видом поэзии ни была «Одиссея», она несомненно возглавляет его, так же как «Илиада» возглавляет другой. Это, я думаю, превосходный Лонгин признал бы и в наши дни. Речь идет о греческом трактате «О возвышенном» (40-е годы I в.), принадлежащем неизвестному автору (так называемому Псевдо-Лонгину, поскольку до начала XIX в. авторство приписывалось ритору III в. Лонгину).

Однако на самом деле «Одиссея», «Телемак» «Телемак» – «Приключения Телемака».

и прочее в этом духе по отношению к описанию путешествия, которое я задумал, то же, что романтические фантазии по отношению к истории: первые только путают и искажают вторую. Я далек от мысли, что Гомер, Гесиод Гесиод – древнегреческий поэт VIII–VII вв. до н. э., автор дидактико-эпической поэмы «Труды и дни».

и другие древние поэты и мифологи сознательно задавались целью исказить и запутать старинные хроники, но они это безусловно сделали; и лично я, признаюсь, больше любил бы и почитал Гомера, если бы он написал правдивую историю своего времени смиренной прозой, а не те сладкозвучные поэмы, что так заслуженно удостоились хвалы во все времена. Ибо хотя я, читая их, восхищаюсь и дивлюсь, все же, читая Геродота, Фукидида и Ксенофонта, я получаю больше радости и больше удовлетворения.Впрочем, и у древних поэтов есть свои оправдания. По сравнению с огромностью их гения, которую они не могли выразить, не добавив к факту вымысла, границы природы казались им слишком тесными, да еще в такое время, когда нравы человеческие были слишком просты, чтобы найти в них разнообразие, которое они с тех пор так тщетно предлагали на выбор самым ничтожным поэтам; и тут древних опять-таки можно оправдать за то, как именно они это делали: …ut speciosa dehinc miracula promant. …чтобы в ней явить небывалых чудовищ (лат.) (Гораций. Наука поэзии, 144).

Они превращали не столько реальность в вымысел, сколько вымысел в реальность. Картины их так смелы, краски так ярки, что все, к чему они прикасаются, словно существует именно так, как они это изобразили: их портреты так похожи, а пейзажи так прекрасны, что мы и там и тут узнаем руку природы, не задаваясь вопросом, сама ли природа или ее подмастерье – поэт первым сделал подмалевку.Но у других писателей (первым из них ставлю Плиния Скорее всего, имеется в виду римский писатель Плиний Старший (23 или 24–79), автор научной компиляции «Естественная история».

) нет таких причин просить о снисхождении; они лгут ради лжи либо для того, чтобы нагло, ни на кого не ссылаясь, навязать своим читателям самые чудовищные невероятности и абсурды; относятся к ним так, как некоторые отцы – к своим детям, а другие отцы – к непосвященным, требуя их веры во все, что будет рассказано, только на основании своих собственных утверждений, даже не давая себе труда приспособить свою ложь к человеческой доверчивости и согласовать ее с мерой обычного понимания, но зато проявляя слабость и коварство, а часто – больше всего нахальство; настаивают на фактах, противных чести бога, зримому порядку вещей, известным законам природы, истории былых времен и опыту наших дней, на фактах, к которым никто не может отнестись с пониманием и верой.Если мне возразят (а возразить мне всего удобнее там, где я сейчас пишу, В Лиссабоне. (Примеч. автора.)

ибо нигде фанатизм не расцвел так пышно), что целые нации безоговорочно верили в такие абсурды, я отвечу: это неправда. Они ничего не понимали в этих делах, а воображали, что понимают очень много. Я ни минуты не сомневаюсь в том, что папа римский и его кардиналы взялись бы проповедовать любую из христианских ересей, чьи догмы диаметрально противоположны их собственной, все доктрины Зороастра, Конфуция и Магомета, Здесь названы основатели религий зороастризма и ислама, а также официальной идеологии Китая – конфуцианства.

притом не только с известным успехом, но так, что ни один католик на тысячу и не заподозрил бы, что переменил свою веру.Что может побудить человека сесть и написать на листе бумаги перечень глупых, бессмысленных, неправдоподобных выдумок, это было бы очень трудно решить, если бы тут же не возникал ответ: Тщеславие. Тщеславная уверенность, что ты знаешь больше других, вот, не считая, пожалуй, голода, единственное, что заставляет нас писать или, во всяком случае, публиковать;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39