Мы с Петре настояли на одном неукоснительном правиле: любой занявший место в походном порядке должен был сам нести свое оружие и личные вещи. Без каких бы то ни было исключений. Но это было слишком жесткое, слишком строгое требование, и конечно же, офицер, да еще и старший, имел право на определенные привилегии, ведь так? И вот каждый мало-мальски высокопоставленный военачальник обзавелся сперва вьючной лошадью, затем повозкой, потом целым караваном и, наконец, настоящим передвижным сумасшедшим домом из слуг, поваров, носильщиков и так далее, и так далее. Я слышал, что офицеры одного полка выделили десять повозок якобы для транспортировки неприкосновенного запаса провизии, но на самом деле в них перевозился полковой винный погреб. Мне достоверно известно – к сожалению, я узнал об этом слишком поздно, – что у одного генерала было пятьдесят верблюдов, на которых он перевозил пожитки, принадлежащие ему и его адъютантам. Разумеется, рядовые солдаты не могли и мечтать о подобной роскоши.
Из всех наших преобразований сохранилось только одно: мы по-прежнему двигались непрерывно и быстро.
Армия выступала маршем на рассвете и шла, каждый час останавливаясь на пятиминутный привал. Каждый пятый день был днем отдыха. Вечером мы прекращали движение за час до заката и первым делом из длинных кольев диаметром дюймов шесть, заостренных с обоих концов, устраивали вокруг лагеря частокол для защиты от внезапного нападения.
За день мы проходили четыре лиги, не делая скидок ни на непогоду, ни на стычки с неприятелем. Отставших никто не ждал; им предлагалось догонять свои части вечером, когда армия останавливалась на ночлег. Но добирались очень немногие: с одними расправлялись негареты и партизаны из числа местных жителей, постоянно совершавшие набеги на наши тылы, другие дезертировали из армии и становились разбойниками. Именно последние, как правило, и совершали самые страшные преступления против мирных майсирцев. Как правило.
Медленно, но упрямо, так непрерывно, как вращается Колесо, мы продвигались на юг.
Сезон Пробуждения завершился, и наступил Сезон Жары. Это была суровая, испепеляющая, сухая жара пустыни. В неподвижном воздухе сплошным облаком висела густая пыль. В палящем зное пеклись заживо наши лошади, наши тела, наши души. От желающих идти в авангарде не было отбоя, и эпидемия храбрости тут была ни при чем. Просто многие солдаты считали, что лучше рисковать получить партизанскую стрелу в грудь, чем задыхаться в пыльном, душном воздухе, видя перед собой лишь спину идущего впереди.
Отъезжая на полмили от основной колонны, я частенько видел вдалеке человек десять всадников, следящих за нами, выжидающих случая молнией налететь на нас и перерезать пару глоток или обчистить повозку. Стоило броситься за ними в погоню и они тотчас же отступали. Если же преследователи заходили слишком далеко, их подстерегала засада.
На дворе стоял Сезон Жары, но погода была очень странная. В разгар удушливого пекла небо вдруг затягивалось черными тучами, проливавшимися ледяным дождем. Через час ливень прекращался, и мы увязали в чавкающей грязи, быстро высыхавшей до твердости бетона, после чего в воздух снова поднимались облака пыли.
На горизонте появлялся отряд негаретов, и наша кавалерия собиралась по тревоге, готовая отразить нападение. Но противник так и не начинал атаку, и через час уланы расседлывали лошадей, чтобы тотчас же опять их оседлать, так как дозорные замечали новый неприятельский отряд. В результате через несколько дней наши лошади, вынужденные постоянно быть под седлом, стали дохнуть.
Лошадей становилось все меньше, так как они не получали полноценного корма: только зеленая рожь и чахлая трава. В нашем рационе появилось новое блюдо: вареная и жареная конина. Повара искали вдоль дороги два растения – корень, похожий по вкусу на чеснок, и невысокий кустарник с широкими листьями, напоминающими острый перец. Только с помощью этих приправ удавалось отбить отвратительный привкус конского мяса. Каждый пятый день на отдыхе армейские пекари трудились не покладая рук, но все же свежий хлеб редко доставался передовым частям, ведущим постоянные стычки с неприятелем. С другой стороны, бесчисленные адъютанты, ординарцы и прочие штабные работники никогда не сидели на голодном пайке.
Покуда хватало взгляда, простирались невероятно голубое небо и суэби, где затаился враг. Рассудок не мог вместить в себя эти необъятные просторы. Людей одолевала меланхолия, стремление к уединению. Нередко кто-то ночью уходил за цепочку сторожевых костров, и вскоре слышался сдавленный крик. Прибежавшие друзья обнаруживали мертвого или умирающего солдата, а рядом с ним его меч или саблю, обагренную его же собственной кровью. Как я уже давно успел убедиться, в первую очередь таким образом уходили из жизни молодые. Большинство новобранцев в течение первого месяца службы достигали этой ступени отчаяния, но если у солдата хватало сил преодолеть это самостоятельно или его успевали остановить боевые товарищи, пристально следившие за ним, он закалялся и становился настоящим воином.
Что касается больных и раненых, те, кто еще мог хоть как-то ковылять, двигались вместе со своей частью. Никто не хотел отправляться в лазарет. Солдаты чувствовали, что их единственная надежда выжить – это оставаться со своими однополчанами. Тяжелораненых мы при первой возможности отправляли под надежной охраной назад, в города, где оставались наши гарнизоны. Правда, нередко эти гарнизоны подвергались нападению со стороны партизан, не знавших пощады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200